– Ежели в смысле “инвалид труда”, так ведь всей округе известно, что ты по пьянке под поезд свалился на станции метро “Красносельская”. Ну а если в смысле того, что ты, несмотря на инвалидность, продолжаешь трудиться, так это уже вовсе вранье. Площадь государственную сдавать за денежки кому ни попади – не велик труд.– Ты докажи сперва, – пробурчал Данилыч. – Чего надо?– Поговорить, – душевно ответил ему Балакин. – Потолковать с тобой охота. Так ты бы пустил меня в дом, а? Нехорошо ведь человека на улице держать.– О чем потолковать? – все так же хмуро спросил инвалид, не трогаясь с места.– Да разве ты не слыхал? – удивился Балакин. – Женщину вчера в шестнадцатом доме убили.– Слыхал. А я при чем?– Да я и не говорю, что ты при чем. Но у тебя тут разный народ бывает. Может, слышал кто чего или видел?– Ктой-то у меня бывает? – настороженно спросил Данилыч. – Никто у меня не бывает. Завязал я с этим делом. Как штрафанули вы меня тогда на пятьдесят целковых, так и завязал.– Неужто и сейчас никого нет?– Нету...– Вот и пусти меня в дом, – простодушно резюмировал Балакин.Но, увидев, что хозяин медлит, сказал уже серьезно и жестко:– Ой, Концов, не шути со мной, ты меня знаешь!– Да что вы все – “шути не шути”, – примирительно заканючил Данилыч. – Отсюда, что ль, поговорить нельзя?– Можно, но лучше в квартире, – гнул свое Балакин. Концов тяжко вздохнул, а Дима, отвернувшись ко мне. сделал страшное лицо, ткнул в сторону подъезда и показал четыре пальца. Я по стенке добежал по парадного, влетел туда и едва успел сориентироваться на полутемной площадке первого этажа, где тут квартира №4, как осторожно приоткрылась дверь именно с этим номером.Бочком, бочком из двери начал выползать небольшой человечек, но так до конца выползти и не сумел, потому что попал в мои объятия.– Ой! – сказал он то ли от испуга, то ли от того, что я слишком сильно прижал его к себе: мне хотелось сразу понять, нет ли при нем оружия. Оружия не было, и я его отпустил, сказав тихо, но веско:– Спокойно, уголовный розыск. Зайдите обратно в квартиру.В прихожей было темно, я нашарил выключатель и, когда свет зажегся, увидел перед собой щуплую, белобрысую, трясущуюся личность с небольшим саквояжиком в руке.– Документы, гражданин, есть у вас?Он зашарил свободной рукой по карманам и извлек паспорт.– Солдатов Валерий Николаевич, – прочитал я. Паспорт был прописан в Ярославле. – А в Москве какими судьбами?– Заехал вот... на денек... к родственнику... – почти прошептал он.– Давайте в комнату пройдем, – предложил я. Копцов обернулся к нам на шум, и Балакин, приподнявшись на цыпочки, заглянул в комнату.– О! – воскликнул он, увидев Солдатова. – Вот это встреча. Подождите, я сейчас.Через несколько секунд Дима был в квартире и говорил, указывая на Солдатова-.– Рекомендую: Дрыночкин Семен Ильич, по прозвищу Дрына, 1952 года рождения, ранее судимый, квартирный вор-гастролер, разыскивается органами внутренних дел Ярославля, Владимира и Москвы. Это как минимум, – добавил онЯ протянул ему паспорт на имя Солдатова. – И документы поддельные! – восхитился Балакин. – Я ведь его почему так хорошо знаю, – пояснил он мне. – Гражданин Дрыночкин у меня на территории в одной квартирке изволили пальчики свои оставить. Что же это ты так неаккуратно, Сеня, а?Дрыночкин уныло пожал плечами и понурился.– Ах ты, гнида, – неожиданно подал голос Данилыч, – а говорил, командировочный!– Но-но, граждане, – сказал Балакин. – Это вы потом разберетесь, кто кому чего говорил. А пока придется у вас, гражданин Копцов, обыск сделать.– У меня-то почему? – ахнул хозяин.– Как почему? Воров к себе жить пускаете с поддельными документами и еще спрашиваете. Уголовный розыск имеет основания предполагать, что в вашей квартире могут находиться краденые вещи.– А постановление? – сделал последнюю слабую попытку Концов.– Будет постановление. Где тут у вас телефончик? Через час в присутствии понятых из внутренней полости дивана Копцова были изъяты две женские дубленки и одна ондатровая шапка.– Ваши? – спросил Балакин.Копцов молчал, уронив голову на грудь.В стенном шкафу обнаружили большой чемодан, в котором оказался видеомагнитофон “Панасоник” и штук десять кассет с записями.– Киношком балуетесь? А где же телевизор?Рядом с чемоданом стоял новенький черный “дипломат”.– А это ваше?На этот раз хозяин отрицательно покачал головой.– А чье? – настаивал Балакин, крутя замки: “дипломат” не открывался.– Вчера принес один... Сказал, пусть полежит...– Что в нем, не знаете?– Я в чужие дела не суюсь...– Правильно. А вот мы суемся – работа такая. – Дима извлек из кармана перочинный ножичек, один за другим поддел замочки и откинул крышку. Даже я не удержался и присвистнул. Весь “дипломат” ровными рядами заполняли пачки пятидесятирублевок.Я услышал, как за моей спиной клацнула челюсть, обернулся и испугался за Копцова: мне показалось, что сейчас его натурально хватит кондратий. Вор-гастролер Сеня Дрыночкин тоже, кажется, забыл в это мгновение обо всем на свете, даже о том, что сейчас его прямо отсюда повезут в тюрьму, глаза у него горели безумным светом.Балакин взял одну пачку, поковырял пальцем, зачем-то даже понюхал. Когда он стал срывать банковскую обертку, я уже тоже знал, что будет внутри. Резаная бумага.– “Кукла”! – радостно просипел Копцов.– Да, – задумчиво подтвердил Балакин. – Но – на крупного зверя!Быстро приподнимая пачки, он прикинул, сколько их, и удивленно выпятил губу.– Тысяч на сто, не меньше! Это что ж такое надо было покупать: самолет? 4 – Господи, – картинно закатил глаза Северин, входя в кабинет к Балакину, – на что я трачу свой талант общения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76