– А ведь я... звонила вам... звонила... предупреждала...– Кому вы звонили, Нина Ефимовна? – участливо спросил я и тут же понял, что показывает она не на меня, а на возвышающегося за мной краснощекого лейтенанта.– Мне? – изумился тот. Лангуева наконец прокашлялась.– Вам или другому – какая разница? – раздраженно ответила она. – В милицию звонила!Северин легонько прихлопнул ладонью по столу.– Так. Давайте по порядку. Когда и зачем вы звонили в милицию?– Когда звонила? Да позавчера! Сразу, как случилось, так и звонила.– Что случилось? – терпеливо спросил Северин.– Как “что случилось”? – поразилась она. – Ну и порядок у вас там, в милиции! Неужто вы никогда не фиксируете, когда вам граждане звонят с сигналами?– Фиксируем, Нина Ефимовна, конечно, фиксируем, – успокоил ее Северин, оборачиваясь вопросительно к участковому. Тот смущенно пожал плечами:– Первый день после отпуска. Не в курсе пока еще...– Вот! – торжествующе воскликнула Лангуева, – Он не в курсе! А Ольга-то жива, нет?– Не жива, – коротко ответил Северин. И снова попросил: – Давайте по порядку. Что же случилось, после чего вы звонили в милицию?– Допрыгалась, значит, – пробормотала вобла себе под нос. – Так я и думала. – И совершенно без всякого перехода начала: – Позавчера вечером, часов около восьми звонок в дверь. Один. Не к нам. Я, честно вам скажу, не любительница бегать открывать Ольгиным дружкам-приятелям, поэтому сижу у себя в комнате. Через некоторое время два звонка. Ну, думаю, нахал! Если тебе Ольга нужна, подождешь у дверей. Я-то сама никого не ждала, у меня все знакомые – люди приличные, сначала по телефону договариваются. И вдруг слышу – ключ в замке поворачивается! Вот это, думаю, новости! Выскакиваю в коридор и вижу его.– Кого? – не выдержал Северин.– Да откуда ж я знаю! – раздраженно ответила Лангуева. – Первый раз в жизни его видела! Перепугалась, конечно, маленько, но спрашиваю: “Вы к кому?” А он заявляет: дескать, Ольгин брат двоюродный и Ольга дала ему ключи, попросила вещи кое-какие забрать. А сам, подлец, зыркнул глазами по коридору и берется за ручку нашей двери – не той, откуда я вышла, а другой, у нас тут с мужем две комнаты. Ну я с испугу и ляпнула: это не ее дверь! А он: ах, извините, перепутал! Поворачивается к Ольгиной, ключ в замок вставляет и открывает...Я услышал, как шумно вдруг задышал за моей спиной участковый.– А вы?– Что я? Бросилась к себе и заперлась. Думала, начнет рваться, буду в окно кричать.– Значит, вы сразу догадались, что это не Ольгин брат?– Да куда там! С такой рожей... Небритый, куртка грязная, штаны тоже...– Погодите, – остановил я ее. – Про внешность поговорим отдельно. Пока, что вы делали потом.– Когда он ушел...– Еще раз извините, сколько времени он пробыл в комнате?– Ну... Минут пять, десять. Да что я, засекала?! В общем, когда он ушел, дверь, значит, хлопнула, я подождала еще, а потом сразу к телефону, в 02 звонить. Приехали двое. Покрутились тут, замки понюхали, дверь подергали. Один спрашивает: может, правда, брат? И уехали. Эх вы... – снова укорила она участкового.– Да я здесь при чем? – не выдержал лейтенант. Северин развернулся ко мне, я понимающе кивнул.– Где телефон, говорите? В коридоре?– И вот еще что, – уже набирая номер, слышал я, как Стас говорит участковому, – нужен хороший плотник.– Плотник есть, – отвечал тот. – Сергей Макарыч, инструмент захватил?– Захватил, – отвечал один из понятых, и я оценил предусмотрительность участкового.– Хорошо, – сказал Северин. – Но до, приезда эксперта к двери не подходить. А вот теперь, Нина Ефимовна, давайте поговорим о том, как он выглядел.Составлять словесный портрет по показаниям одного свидетеля дело не слишком надежное. Я заметил, что мужчины вообще чаще всего запоминают максимум одну-две детали, женщины больше, но ненамного. И еще странно: одежду люди почему-то описывают гораздо точнее, подробнее и охотней, чем лица. Бывает и такое: свидетель уверяет, что преступник у него перед глазами, узнает его из тысячи, а портрет нарисовать не в состоянии. Нина Ефимовна Лангуева оказалась свидетелем явно выше среднего уровня.– Значит, сначала одежда, – начала она. – На нем была куртка такого, знаете, болотного цвета, в каких за грибами ходят, брезентовая, с капюшоном. Грязная и, мне, показалось, рваная.– Рваная – где именно?– Не помню... Но ощущение почему-то осталось, что рваная. А, вот! Пуговицы на ней были как-то пообдерганы, будто их с мясом повыдирали, я запомнила: ни одной пуговицы на куртке не осталось. Под курткой... Рубашка какая-то, кажется, в клетку, а точнее не скажу. Вот штаны были черные, дешевые и очень уж грязные, в пятнах все.– В каких пятнах, не помните?– Ну, не как у маляра, конечно. А просто вид был такой, что это рабочая одежда. На ногах кеды или спортивные тапочки, тоже замызганные. Вроде все.– Больше ничего не припомните? Сумки у него не было? Вообще чего-нибудь в руках он не держал?– Нет. Не помню...– Ладно. Спасибо и на этом. Нина Ефимовна, а лицо его вы не запомнили?– Лицо-о, – протянула растерянно Лангуева. – Что значит, “запомнила”? Узнать – узнаю, наверное.– А какие-нибудь детали? Вот вы сказали, кажется, он был небрит?– Да. Усы у него, вот! Как же я про усы забыла! Черные усы!– Густые?– Довольно-таки. Но так, не запорожские, естественно.– Нос?– Уж больно вы много от меня хотите! – усмехнулась она. – Я и слов-то не знаю, чтоб описывать!– А я вам помогу, – азартно предложил Северин. – Какой нос: тонкий или мясистый? Крылья носа? Ноздри, вспомните ноздри – большие?Лангуева устремила взгляд куда-то поверх моей головы, сосредоточенно сдвинув брови, она рассеянно сыпала пепел на халат и не замечала этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76