В рапорте это даже не приходится читать между строк. Есть и виновник – тот самый участковый предпенсионного возраста. Бесшумно проникнув под утро в квартиру, предводительствуемые им (как знатоком местности) оперативники заблудились в огромном коммунальном коридоре, в темноте вломились не в ту дверь, разбудили соседей. Под шумок кто-то вырубил пробки, и, как предполагается, часть посетителей заведения успела смыться через знакомый нам, но, увы, неведомый участковому черный ход.На месте, кроме хозяина, остались всего трое. Да и то сказать – на месте! В соседней пустующей комнате, из которой одни жильцы уехали, а других еще не заселили, двое мужчин играли в карты при свечах. Женщина, вернее, молоденькая девушка спала тут же, на брошенном в угол старом матрасе и проснулась только, когда в комнату вошли с фонарями. По заключению экспертизы, все задержанные находились в различных стадиях наркотического опьянения. Но поскольку наркотиков при них обнаружено не было, их утром отпустили. В дальнейшем, на следствии и на суде, давая свидетельские показания, они повторяли в общем одно и то же: у Яропова в квартире бывали, друг с другом, а также с другими посетителями притона знакомы только в лицо, если и приходилось употреблять наркотики, так лишь те, что предлагал Пиявка...– Я вот тут подсобрал кое-какие данные на этих трех задержанных, – скромно сообщил Балакин, вынимая из ящика стола листок бумаги. – Номер первый некто Кострюмин Валентин Анатольевич, 1946 года рождения, дважды судимый, оба раза за кражи личного имущества. Судя по манере изложения на допросах – натуральный вор-рецидивист. “Гражданин начальник” и все такое прочее. В момент задержания инвалид второй группы, психбольной. В 1983 году скончался в токсикологическом отделении больницы Склифосовского от острого отравления наркотическими веществами.– Бедняжка, – пробормотал Северин.– Номер второй, – продолжал Дима, – Данилевский Виктор Павлович, 1951 года рождения, член московского групкома графиков, фотограф. На момент задержания не судимый. Этот не чета первому – интеллигент! Все объяснения писал собственноручно и довольно грамотно, да еще со всякими вывертами: “учитывая вышеизложенное”, “считаю долгом сообщить уважаемым органам”, “см. выше” и так далее. Поскольку ничего больше для его характеристики нет...– Есть, – между прочим вставил Северин, но Балакин не остановился, только брови приподнял в знак того, что воспринял информацию, и продолжал:– ...то я эти выраженьица выписал: авось пригодится! Если, конечно, не считать характеристикой членство в этом групкоме, где в те времена, по-моему, чуть не половина московского преступного мира состояла. Но и того, что по сведениям с бывшего места прописки в 1981 году он осужден к шести годам сразу по трем статьям: мошенничество, хранение огнестрельного оружия и оказание сопротивления при задержании...– Ну это не характеристика! – махнул рукой Стас, а я спросил:– Не маловато для такого букета? Балакин пожал плечами.– Я послал своего паренька в нарсуд за этим “делом”. Должен скоро привезти.– И где этот Данилевский сейчас?– Запрос в колонию я отправил, но ответа пока, естественно, нет.Как всегда, Балакин был четок, пунктуален, профессионален. Не зря наше начальство давно поговаривает о том, чтобы перетащить его в управление.– И наконец, как любит говорить наш друг Северин, – тут Дима тонко улыбнулся, – последняя маленькая деталь. Третий задержанный, вернее, задержанная – Салина Александра Игоревна, 1962 года рождения, выпускница средней школы, на момент задержания нигде не работавшая...– Ну что ж, все ясно! – хлопнул ладонью по столу Стас, а Балакин снова приподнял брови:– Поделитесь, братцы...– Говорили мы с этим Кошечкиным... – начал я.– ...пробивным пареньком... – вставил неугомонный Северин.– Он Салину опознал по фотографии – мы у нее в квартире нашли и старые, семилетней давности. Говорит, довольно часто встречал ее у Пиявки, и всегда она была не одна, а с человеком по прозвищу Луна. Он в основном благодаря этому Луне ее и запомнил. Яркая личность: игрок, да при этом еще из деловых. Кошечкин говорит, там в разговорах все мелькало: бега, бильярд, чеки, валюта, доски, камушки... Он от него старался подальше держаться. А что до девчонки, то она за этим Луной ходила как собачка на веревочке. У Кошечкина вообще впечатление, что она и покуривать начала, и на иглу села только тут, у Пиявки. Он даже однажды слышал случайно, как Пиявка Луне сказал недовольно: дескать, что ты ее сюда таскаешь, молодая больно, пришьют вовлечение, а она нас всех заложит по глупости. Ну а Луна отвечает: не боись, говорит, пока я жив, не заложит. Она, говорит, меня любит больше жизни, а боится больше смерти. Она, говорит, у меня вот где вся – и кулак показал.– Луна – это Данилевский, – уверенно сказал Северин.– А почему не второй, как его, Кострюмин? – главным образом по привычке спорить с ним тут же возразил я.Стас только плечами пожал, показывая, что считает мой вопрос вполне риторическим, а Балакин тяжко вздохнул и что-то пометил у себя на столе.– Сейчас отправлю людей искать их фотографии...– Если это Луна, то считайте, что мы нашли убийцу, – стоял на своем Стас.– Убийцу Салиной, – уточнил на всякий случай я. – А ты уверен, что это нам что-нибудь даст в плане Троепольской?– Не уверен, – честно ответил Северин. – Поэтому набери-ка номер Гужонкина, пусть поразузнает у своих дружков, как там дела с этой клинописью.Гужонкин в свойственной ему манере не говорил, а пел:– Приезжайте, мои дорогие, приезжайте, мои хорошие! – И добавил суровой прозой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76