ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он не всегда был капером — ремесло, предполагающее чрезмерное сребролюбие, — и был вполне способен различать добро и зло, когда дело не касалось его кармана. Уразумев, что произошло с его командой, он захохотал и воскликнул: «Bon! » Заметив, что он пришел в хорошее расположение духа и не склонен негодовать, я закончил свой рассказ в весьма саркастическом тоне, даже, может быть, несколько сухо, описав, как месье Легро любезно согласился покинуть судно и проложить курс корабля у берега. Все время, пока я рассказывал, раздавались всякие «sacr-r-res» и «betes»note 112, но звучало это искренно и беззлобно, словно месье Галуа ценил хорошую шутку не меньше хорошего приза.
— Tenez, топ атйnote 113 — вскричал он, пожимая мне руку и оглядываясь на корвет, который уже был в миле от нас. — Вы то, что по-английски называется добрый малый. J'admire votre esprit! note 114 Вы убежали admirablementnote 115, и vifs regrets note 116, что я не могу cultiver votre connaissance. Mais, mille pardons, это уморительноnote 117 — у вас нет много людей, mais c' est impossible d' abandonner mes compatriots. Aliens, mes enfaits; аи cdnot note 118.
Это была команда французам покинуть нас; три человека, которых я нанял на судно» без церемоний оставили его. Месье Галуа, разумеется, последним вошел в шлюпку и, улучив минутку, снова пожал мне руку и повторил свои « vifs regrets», что он не имеет возможности продолжить знакомство. Корвет, мол, нагоняет, и «Шалуну» необходимо двигаться, но, может статься, в другой раз обстоятельства сложатся более удачно.
Так я расстался с человеком, который, воспользовавшись моим бедственным положением, без стеснения захватил мое судно, словно бесхозную вещь, выброшенную морем на берег. Высадившись на борт «Рассвета», французы попали бы в руки неприятеля; поставив себе в заслугу то, что делал по необходимости, месье Галуа решил любезно обойтись с теми, кого он не мог ограбить. Как ни странно, его манера произвела на меня впечатление: я почти готов был простить ему прежний его поступок, совершенно возмутительный и противозаконный. Увы! Для большинства смертных видимость гораздо важнее сути; лишь избранные умеют отделять зерна от плевел.
«Шалун» быстро набрал ход после того, как подняли шлюпку. На гребне волны он прошел так близко от нас, что без труда можно было разглядеть выражение лиц людей — причем лишь на немногих из них читалась та же невозмутимость, что на лице командира, — и услышать несмолкаемый гомон, который денно и нощно стоял на его борту. Месье Галуа учтиво поклонился и улыбнулся так приветливо, будто отроду не залезал в чужой карман; но в следующую секунду он уже направил свою трубу на корвет, который наконец-то несколько обеспокоил его. Корвет несся за ним вдогонку на огромной скорости; и, конечно, французу некогда было заниматься «Рассветом».
Мы опять оказались на судне вчетвером, и я не видел необходимости лезть вон из кожи, чтобы устанавливать грот-марсель по ветру, — корвет наверняка заставит нас вновь повернуть к ветру. Итак, «Рассвет» остался недвижим, ожидая исхода дела с поистине философским спокойствием.
— Ни к чему, Мозес, пытаться уйти от корвета, — заметил я, — при нашем недостатке рук не успеем мы набрать ход, как этот тип настигнет нас.
— Ага, вон его флаги и пушки, — отвечал помощник. — Белый английский флаг — значит, этот молодец под командой какого-нибудь адмирала, а два фрегата, если не ошибаюсь, показывают синие флаги, — если так, то, значит, это не корабли сопровождения.
Когда мы разглядели их в подзорную трубу, наши предположения подтвердились; все три «англичанина» по видимости принадлежали к разным эскадрам. На тот момент расположение сил было следующее: «Рассвет» лежал в дрейфе, его фок был поднят, грот подобран, грот-марсель обстенен, а брам-реи на эзельгофте, были поставлены кливер и бизань. «Шалун» мчался прочь по волнам, круто к ветру, собираясь укрыться за двумя фрегатами, которые мы приняли за «французов», а он, быть может, знал это наверняка. Корабли с подветренной стороны шли в пределах слышимости друг за другом; тот, что восточнее, — в кильватере за своим кораблем сопровождения; оба судна летели на всех парусах. От кораблей, идущих с юга, предположительно «французов», нас отделяло две лиги, а от тех, которые были у нас под ветром, — три. Что до корвета, он, казалось, прокладывал курс точно между нашими мачтами. Он надвигался, стройный, красивый, вода струями выливалась из клюзов, когда он поднимался из волн, и пенилась под носом, словно сотканная из облака. До него оставалось меньше мили.
Теперь корвет подавал сигналы судам с наветренного борта. На них отвечали, но, вероятно, «англичанин» не достиг взаимопонимания. Тогда он принялся сигналить судам, следовавшим у него под ветром, и, несмотря на дистанцию, добился большего успеха. Я видел, как два фрегата, или, вернее, тот, что шел впереди, передавал вопросы и ответы корвету, хотя в мою самую лучшую трубу я едва мог различить их флаги. Я предположил, что корвет справился о названиях английских кораблей, сообщил свое и известил их о том, что по наветренному борту — корабли неприятеля.
Через несколько минут настал отчаянный для нас момент. Корвет подошел близко к подветренному борту «Рассвета», немного убавив ходу, вероятно, для того, чтобы у него достало времени задать свои вопросы и получить желаемые ответы. Я заметил также, что он стравил все булини, что как будто существенно замедлило ход судна, тем не менее оно все еще шло достаточно быстро, чтобы в случае необходимости унестись прочь от нас. Последовал диалог (вопросы, конечно, задавал «англичанин» — привилегия, принадлежащая в подобных случаях исключительно государственному судну):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— Tenez, топ атйnote 113 — вскричал он, пожимая мне руку и оглядываясь на корвет, который уже был в миле от нас. — Вы то, что по-английски называется добрый малый. J'admire votre esprit! note 114 Вы убежали admirablementnote 115, и vifs regrets note 116, что я не могу cultiver votre connaissance. Mais, mille pardons, это уморительноnote 117 — у вас нет много людей, mais c' est impossible d' abandonner mes compatriots. Aliens, mes enfaits; аи cdnot note 118.
Это была команда французам покинуть нас; три человека, которых я нанял на судно» без церемоний оставили его. Месье Галуа, разумеется, последним вошел в шлюпку и, улучив минутку, снова пожал мне руку и повторил свои « vifs regrets», что он не имеет возможности продолжить знакомство. Корвет, мол, нагоняет, и «Шалуну» необходимо двигаться, но, может статься, в другой раз обстоятельства сложатся более удачно.
Так я расстался с человеком, который, воспользовавшись моим бедственным положением, без стеснения захватил мое судно, словно бесхозную вещь, выброшенную морем на берег. Высадившись на борт «Рассвета», французы попали бы в руки неприятеля; поставив себе в заслугу то, что делал по необходимости, месье Галуа решил любезно обойтись с теми, кого он не мог ограбить. Как ни странно, его манера произвела на меня впечатление: я почти готов был простить ему прежний его поступок, совершенно возмутительный и противозаконный. Увы! Для большинства смертных видимость гораздо важнее сути; лишь избранные умеют отделять зерна от плевел.
«Шалун» быстро набрал ход после того, как подняли шлюпку. На гребне волны он прошел так близко от нас, что без труда можно было разглядеть выражение лиц людей — причем лишь на немногих из них читалась та же невозмутимость, что на лице командира, — и услышать несмолкаемый гомон, который денно и нощно стоял на его борту. Месье Галуа учтиво поклонился и улыбнулся так приветливо, будто отроду не залезал в чужой карман; но в следующую секунду он уже направил свою трубу на корвет, который наконец-то несколько обеспокоил его. Корвет несся за ним вдогонку на огромной скорости; и, конечно, французу некогда было заниматься «Рассветом».
Мы опять оказались на судне вчетвером, и я не видел необходимости лезть вон из кожи, чтобы устанавливать грот-марсель по ветру, — корвет наверняка заставит нас вновь повернуть к ветру. Итак, «Рассвет» остался недвижим, ожидая исхода дела с поистине философским спокойствием.
— Ни к чему, Мозес, пытаться уйти от корвета, — заметил я, — при нашем недостатке рук не успеем мы набрать ход, как этот тип настигнет нас.
— Ага, вон его флаги и пушки, — отвечал помощник. — Белый английский флаг — значит, этот молодец под командой какого-нибудь адмирала, а два фрегата, если не ошибаюсь, показывают синие флаги, — если так, то, значит, это не корабли сопровождения.
Когда мы разглядели их в подзорную трубу, наши предположения подтвердились; все три «англичанина» по видимости принадлежали к разным эскадрам. На тот момент расположение сил было следующее: «Рассвет» лежал в дрейфе, его фок был поднят, грот подобран, грот-марсель обстенен, а брам-реи на эзельгофте, были поставлены кливер и бизань. «Шалун» мчался прочь по волнам, круто к ветру, собираясь укрыться за двумя фрегатами, которые мы приняли за «французов», а он, быть может, знал это наверняка. Корабли с подветренной стороны шли в пределах слышимости друг за другом; тот, что восточнее, — в кильватере за своим кораблем сопровождения; оба судна летели на всех парусах. От кораблей, идущих с юга, предположительно «французов», нас отделяло две лиги, а от тех, которые были у нас под ветром, — три. Что до корвета, он, казалось, прокладывал курс точно между нашими мачтами. Он надвигался, стройный, красивый, вода струями выливалась из клюзов, когда он поднимался из волн, и пенилась под носом, словно сотканная из облака. До него оставалось меньше мили.
Теперь корвет подавал сигналы судам с наветренного борта. На них отвечали, но, вероятно, «англичанин» не достиг взаимопонимания. Тогда он принялся сигналить судам, следовавшим у него под ветром, и, несмотря на дистанцию, добился большего успеха. Я видел, как два фрегата, или, вернее, тот, что шел впереди, передавал вопросы и ответы корвету, хотя в мою самую лучшую трубу я едва мог различить их флаги. Я предположил, что корвет справился о названиях английских кораблей, сообщил свое и известил их о том, что по наветренному борту — корабли неприятеля.
Через несколько минут настал отчаянный для нас момент. Корвет подошел близко к подветренному борту «Рассвета», немного убавив ходу, вероятно, для того, чтобы у него достало времени задать свои вопросы и получить желаемые ответы. Я заметил также, что он стравил все булини, что как будто существенно замедлило ход судна, тем не менее оно все еще шло достаточно быстро, чтобы в случае необходимости унестись прочь от нас. Последовал диалог (вопросы, конечно, задавал «англичанин» — привилегия, принадлежащая в подобных случаях исключительно государственному судну):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170