Я сделал знак Марблу, чтобы он умолк, и объявил лейтенанту, что готов ответить на любые его вопросы. Однако, прежде чем продолжать, Сеннит бросил на Марбла многозначительный взгляд, в котором читалось: «Я в свое время вербовал таких помощников».
— Итак, сэр, «Рассвет» из Нью-Йорка, — продолжал он, занося название в свою записную книжку. — А вас самого как зовут?
— Майлз Уоллингфорд, капитан.
— Майлз Уоллингфорд, капитан. Откуда, куда направляетесь, с каким грузом?
— Из Нью-Йорка в Гамбург; груз — сахар, кофе и кошенильnote 69.
— Весьма ценный груз, сэр, — заметил мистер Сеннит несколько сухо. — Для вас было бы лучше, если бы он направлялся в какую-нибудь другую часть земного шара, поскольку побережье Германии наводнили французы и Гамбург вроде бы находится под сильным влиянием Бонниnote 70.
— А хоть бы мы направлялись в Бордо, сэр, кто наделил вас властью останавливать судно нейтрального государства в открытом море, на таком расстоянии от порта?
— Если вам непременно хочется упирать на власть, то вы выбрали шаткий аргумент. У нас достаточно власти, чтобы проглотить вас, если будет нужда. Я полагаю, вы имели в виду «право»?
— Я не стану спорить с вами о словах, сэр.
— Хорошо же, чтобы доказать вам, что я настроен столь же дружелюбно, как и вы, я умолкаю. С вашего позволения, я теперь ознакомлюсь с вашими бумагами; а чтобы показать вам, что я числю себя в ваших друзьях, я прежде отправлю свою шлюпку обратно на «Быстрый».
Манеры этого человека внушали мне глубокое отвращение. Даже в самой его наружности было что-то вульгарное, не говоря уже о его показном остроумии, — все его существо было отмечено каким-то злобным лукавством, оттого он казался мне отвратительным и опасным. Однако я не мог не позволить представителю воюющей стороны ознакомиться с моими бумагами и пошел за ними в каюту; тем временем Сеннит конфиденциально отдал распоряжения гардемарину и отослал его на фрегат.
Раз уж я взялся описывать подобное происшествие, надеюсь, любезный читатель извинит свойственную старикам склонность к досужим разговорам, если я скажу несколько слов о праве обыска судов вообще. Как ни странно, некоторые сторонники насильственной вербовки людей с нейтральных судов заявляли, что представитель воюющей стороны, находясь на борту корабля при осуществлении несомненного права справляться о принадлежности судна и его грузе, имеет также право захватывать всех подданных своего суверена, какие попадутся ему на глаза; однако эти претензии не заслуживают сколько-нибудь серьезного рассмотрения. Если человек облечен правом предпринимать тот или иной шаг, предшествующий осуществлению своего властного полномочия как привилегии, вытекающей из этого полномочия, отсюда не следует, что он может обратить эту привилегию в оправдание действий, противозаконных по своей природе. На эту тему, стало быть, я не стану рассуждать, полагая, что сие очевидно для тех, кто сведущ в подобных вопросах. Но злоупотребление полномочием при высадке на судно выяснять его принадлежность задело американцев за живое, из-за чего мы даже отказались от некоторых разумных принципов, без которых не может благополучно существовать ни одна цивилизованная нация. На мой взгляд, именно по этой причине мы совсем недавно сделали ошибочное заявление о том, что в мирное время члены экипажей иностранных военных кораблей не должны ступать на палубы американских судов у побережья Африки, чтобы установить принадлежность судна.
Здесь я хотел бы высказаться откровенно. Во-первых, я не претендую на тот ложный патриотизм, носители которого утверждают: «Что бы ни случилось, наша страна всегда права». Это, может быть, допустимо для всякого сброда, но допустимо ли исповедовать такие взгляды перед Богом, которому мы прежде всего должны дать отчет в своих деяниях? Ни страна, ни человек не может оправдывать действий неправедных, и я считаю, что это несправедливо если не в нравственном, то в политическом отношении — отказывать военному судну в праве, которого требует Англия. Мне приходит на ум только один убедительный довод против предоставления такого права, и он основывается на злоупотреблениях, к которым может привести осуществление его на практике. Но едва ли стоит опасаться злоупотреблений в этом случае больше, нежели в других. Злоупотребления могут иметь место при использовании всякого права, внутригосударственного или международного, и довод этот, если он вообще заслуживает внимания, можно отнести как к данному, так и к любому другому пункту международного права. Злоупотребление, после того, как оно совершено, может быть законной причиной для приостановления действия права до тех пор, пока не будут употреблены определенные меры судебной защиты, дабы предотвратить подобные рецидивы, но оно не может служить убедительным доводом против права, как такового. Если злоупотребления имеют место, их можно устранить, заявив надлежащим образом протест, и, если последний не возымеет действия, мы можем обратиться к международной общественности. Разве мы должны отказаться от международного права оттого, что опасаемся, как бы из-за конкуренции между некоторыми странами в сфере торговли и другие страны не вздумали нарушать это право? С таким же успехом можно утверждать, что нельзя обеспечить правопорядок в стране, потому что помощники шерифа повинны в злоупотреблениях. Когда несправедливость свершится, тогда и надлежит искать средство защиты попранного права.
Если военный крейсер имеет право осведомляться о национальной принадлежности судна в открытом море, это связано с его правом арестовывать, например, пиратский корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170