Каким образом он может арестовать пирата, если тот может уйти от ответа, просто подняв флаг некой страны, которую крейсер должен уважать? Все, о чем просит последний, это право удостовериться в том, что флаг подлинный, и это должно быть позволено каждому государственному судну, облеченному полномочиями, в соответствии с требованиями закона, в интересах цивилизации и для поддержания правопорядка на морях.
Мне возразят, что государственный крейсер находится в положении помощника шерифа на суше, который волен задерживать нарушителя закона на свою ответственность. Прежде всего, я сомневаюсь в том, что догма общего права, которая провозглашает право гражданина скрывать свое настоящее имя, достойна просвещенной политической свободы. Нельзя забывать о том, что свобода началась как право участия в выборах, в коем люди искали защиты от допускаемых властью злоупотреблений доступным им способом и часто не задавались вопросом о справедливости общих принципов, порождающих злоупотребления; вследствие чего в этих принципах произошла путаница. Однако даже если допустить, что данная догма общего права в своей основе столь же разумна, сколь, по общему признанию, распространена, арест на суше совсем не то, что арест в море. В первом случае помощник шерифа может обратиться к свидетелям, он видит перед собой человека и сравнивает его наружность с описанием преступника, а если он произведет необоснованный арест, будучи введен в заблуждение обстоятельствами, наказание задержанного будет чисто условным, во многих случаях его не будет вовсе. Но общее право, обеспечивая человеку такую защиту, не отказывает должностному лицу в праве арестовывать людей. Оно лишь предусматривает наказание за злоупотребления этим правом; и именно на него должны равняться страны в случае злоупотреблений правом досмотра торговых судов.
Военное судно не может обратиться к свидетелям и не может судить о принадлежности судна той или иной стране по наружности корабля, поскольку на судне, построенном американцами, могут плавать португальцы. Современная ситуация говорит в пользу претензии англичан, а также великого основополагающего принципа, который гласит, что ни одно значительное или основное право из области международного не может существовать без соответствующих привилегий, неотъемлемых от разумного его использования.
Я высказал здесь свои соображения вовсе не потому, что я полагаю, будто Джон Булль очень часто бывает прав в спорах между нашими странами, просто я считаю, что он прав в данном случае; кроме того, мне кажется, что, в конце концов, более верный путь и для нации, и для отдельного гражданина — отстаивать истину, нежели всегда печься о своем благе.
Вскоре я вышел на палубу, неся под мышкой ящик-секретер: мистер Сеннит предпочел проводить свою поверку на вольном воздухе. Он с глубоким вниманием прочитал таможенное свидетельство и грузовую декларацию. Затем он попросил договор о найме на корабль. Я видел, что он с жадностью изучал список членов команды; похоже, вербовка матросов была его страстью.
— Дайте-ка, мистер Уоллингфорд, взглянуть на этого Навуходоносора Клобонни, — проговорил он, посмеиваясь. — Имя такое нелепое, наверняка вымышленное, не сомневаюсь, что увижу соотечественника, а то и земляка.
— Если вы повернете голову, сэр, вы сразу его увидите. Он стоит у штурвала.
— Чернокожий! Хм! Ну и ну! Эти парни иногда плавают под какими-то чудными именами. Вряд ли этот малый родился в Госпортеnote 71.
— Он родился в доме моего отца, сэр, это мой раб.
— Раб! Нечего сказать, отличное выражение в устах вольного и независимого сына свободной страны, мистер Уоллингфорд. Ваше счастье, что вы направляетесь не в страну деспотизма, старую Англию, а то вы смогли бы наблюдать, как оковы спадут с его членов.
Я был уязвлен, ибо я чувствовал, что его ядовитое замечание отчасти справедливо, в то же время я не считал, что оно в полной мере относится ко мне; уж тем более не ему, англичанину, упрекать меня. Впрочем, Сеннит знал историю моей страны не лучше, чем историю Англии; все его познания в этой области были почерпнуты из газет. Однако я ничем не обнаружил своих чувств.
— Натан Хичкок; у этого малого какое-то уж чересчур американское имя, позвольте-ка мне взглянуть на него, сэр, — заметил лейтенант.
— Стало быть, его родители верно выбрали имя, ибо мне кажется, он как раз из тех, кого мы называем янки.
Натан пришел на корму по зову второго помощника, и, едва взглянув на него, Сеннит велел ему вернуться на бак. Видно было, что этот человек вполне мог по наружности отличить англичанина от американца, хотя порой зрение подводит даже самых опытных экспертов. Поскольку «Быстрый» не очень нуждался в матросах, у него не было желания захватывать иностранцев.
— Я должен попросить вас, сэр, собрать всю вашу команду у трапаnote 72, — сказал Сеннит, поднимаясь и передавая мне судовые документы. — На «Быстром» я сверхштатный офицер, и, полагаю, мы вскоре будем иметь удовольствие видеть на борту первого помощника, достопочтенного мистера Паулитта. Наше судно из благородных, наш капитан — лорд Харри Дермонд, а в кубрике много младших отпрысков нашей знати.
Мне не было никакого дела до того, кто командовал «Быстрым», но я чувствовал, как это унизительно — подчиниться иностранному офицеру, приказавшему собрать на перекличку мою команду, да еще с очевидной целью забрать тех ее членов, которых ему угодно будет посчитать британскими подданными. На мой взгляд, было бы достойней и разумней, если бы юный Геркулес — американская нация — пустил в ход свою дубину, сопротивляясь такому отвратительному и неоправданному злоупотреблению властью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170