Нет, нет, этому мистеру Дэггиту не отнять у меня твоего драгоценного дара.
— А Руперт… — Я произнес только одно слово, но она поняла меня.
— Руперт не властен надо мной, кроме того, я буду настаивать, чтобы он вернул тебе все до единого доллара, которые он получил от тебя по завещанию нашей праведницы. Но я слышу голос отца, он говорит с кем-то. А я надеялась, что мы пообедаем одни!
Дверь библиотеки открылась, и вошел мистер Хардиндж в сопровождении пожилого человека респектабельной наружности с величавыми манерами, говорившими о том, что он привык заниматься делами большой важности. Я сразу узнал в нем Ричарда Харрисона, одного из самых известных в то время американских адвокатов, джентльмена, к которому меня привел Джон Уоллингфорд, когда убеждал меня составить завещание. Поздоровавшись с Люси, с которой он был близко знаком, мистер Харрисон тепло пожал мне руку. Я тотчас заметил, что в его голове созрел какой-то необычный план. Этот почтенный адвокат был человек методичный и хладнокровный и без всяких околичностей приступил к делу.
— Я был удивлен, узнав, что мой уважаемый клиент и друг мистер Джон Уоллингфорд умер, — начал он. — Не знаю, как могло случиться, что я не заметил в газетах его некролога, разве сам я был тяжело болен примерно в то самое время, когда это произошло. Я только полчаса назад узнал о его смерти от моего доброго друга мистера Хардинджа.
— Это правда, сэр, — отвечал я. — Насколько мне известно, мой родственник умер восемь месяцев тому назад.
— И когда он умер, у него нашли ваше долговое обязательство на сорок тысяч долларов?
— К несчастью, так оно и было; долговое обязательство, обеспеченное закладной на мое родовое поместье, Клобонни, которое с тех пор было продано, согласно статуту, и продано за бесценок, меньше чем за четверть его стоимости.
— И вас арестовали по иску администратора наследства, за невыплату денег по долговому обязательству?
— Верно, сэр, и через час-другой освободили по поручительству.
— Итак, сэр, вся эта процедура может быть и должна быть отменена. Я уже дал указания составить прошение на имя председателя суда справедливости о судебном запрете, и, если только душеприказчик вашего родственника не законченный тупица, вы снова спокойно вступите во владение Клобонни в течение месяца, а если он более или менее здравомыслящий человек, то в течение суток.
— Вы, конечно, не станете внушать нам напрасных надежд, мистер Харрисон; все же не понимаю, как это может быть!
— Ваш родственник, мистер Джон Уоллингфорд, который был моим клиентом и пользовался большим моим уважением, оставил завещание, которое я сам и составил и которое хранилось у меня именно для передачи его вам как единственному душеприказчику, что я и делаю. Как вы узнаете из этого завещания, он, в частности, прощает вам долг в сорок тысяч долларов и отказывается от прав по закладной. Но это еще не все. Отписав кое-какое движимое имущество нескольким своим родственницам, он оставляет вас наследником очищенного от долгов и завещательных отказов имущества; имея неплохое представление о его делах, я могу с уверенностью утверждать, что вы получите в дополнение к вашей собственности более двухсот тысяч долларов. Джон Уоллингфорд был человек со странностями, но он умел вести дела с выгодой для себя; проживи он еще двадцать лет, он стал бы одним из самых состоятельных людей в Америке. Он заложил прекрасный фундамент, но умер слишком рано, не успев достроить здание из золота.
Какой неожиданный поворот! Меня не только освободили от уплаты долга, но и вернули мне Клобонни, то есть теперь я был хозяином всего, чем владел прежде, разумеется, кроме денег, которые я заработал в плаваниях, и средств, вложенных в «Рассвет». Да, эти последние были безвозвратно утрачены, но вместо них, в качестве компенсации, я получил огромное наследство Джона Уоллингфорда. Это наследство состояло из большой суммы, вложенной в трехпроцентные бумаги, которые тогда можно было продать примерно за шестьдесят тысяч долларов, из хороших банковских облигаций, акций, выпущенных страховыми обществами, бон и закладных, а также из ценной и доходной недвижимости на западе страны, в том числе и нескольких городских зданий. Одним словом, я был даже богаче Люси, и мне больше не нужно было считать, будто я живу за счет ее щедрости. Нетрудно представить себе, как счастлив я был, получив эти известия, и я посмотрел на Люси, ожидая, что она разделит мои чувства.
Сама милая девушка, думаю, не испытывала никакой радости от свалившегося на меня богатства; ей приятней было сознавать, что она может доказать мне, как доверяет мне, отдав все, чем она владеет. Однако Люси любила Клобонни не меньше меня, и реставрация Майлза Уоллингфорда на троне его предков стала предметом всеобщего восторга.
Мистер Харрисон далее сообщил нам, что Дэггит, по его сведениям, приехал в город, чтобы заключить со мной предполагаемое соглашение о моем имуществе, и он, мистер Харрисон, уже отправил посыльного к его поверенному, дабы сообщить тому о существовании завещания. Он, следовательно, весьма надеялся уладить дела в течение ближайших суток. Мы еще не кончили обедать, когда посыльный вернулся с сообщением, что встреча назначена в конторе этого известного адвоката, и все мы, кроме Люси, направились туда, как только убрали скатерть — в то время скатерти всегда убирали. В конторе мы нашли мистера Дэггита, которого я видел в первый раз, и его адвоката, ожидающих нашего прихода. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы постигнуть причину того ужаса, который испытывали они оба, — юрист не меньше своего клиента вовлекся в дело, которое он вел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170