— Досадно, что это не пришло в голову ни одному из наших министров финансов!
— Вот чего стоит ваша Великобрюкания, Балаболо! — воскликнул кто-то, и снова раздался взрыв общего смеха.
Никогда раньше я не испытывал такого чувства оскорбленной национальной гордости.
— Если у них есть университеты, — воскликнул другой хлыщ, — может быть, это существо посещало один из них?
— Совершенно верно, сэр, я окончил университет.
— Не так легко заметить, куда он девал свои знания. Я не так уж близорук, но не вижу у него ни малейшего признака хвоста.
— А! Обитатели Великобрюкании носят мозг в голове! — любезно объяснил лорд Балаболо.
— В голове?!
— В голове!
— Клянусь властью его величества, это великолепно! Вот уж цивилизация так цивилизация.
Я не знал, куда деваться от насмешек. Двое-трое моникинов подошли ближе, как бы влекомые жалостью или любопытством. И наконец, один из них крикнул, что я ношу одежду!
— Одежду! Вот тварь! Балаболо, все ваши друзья-люди ходят одетые?
Молодой пэр вынужден был признать правду, и тут поднялся такой шум, что можно было подумать, будто в стае павлинов обнаружена затесавшаяся между ними ворона в павлиньих перьях. Человеческая природа не могла это вытерпеть. Поклонившись всей компании, я торопливо пожелал лорду Балаболо всего лучшего и направился к гостинице.
— Не забудьте заглянуть ко мне перед отъездом, Голденкалф! — крикнул через плечо мой бывший спутник по плаванию и кивнул мне самым дружеским образом.
— Король! — воскликнул капитан Пок. — Этот мошенник, пока мы добирались сюда, слопал целый ларь орехов, а теперь он приглашает нас «заглянуть к нему перед отъездом»!
Я попытался успокоить охотника на котиков, воззвав к его философскому уму. Это правда, сказал я ему, что люди никогда не забывают о сделанных им одолжениях и всегда стремятся отплатить тем же. Но моникины — существа особо утонченные. Они ценят дух выше тела: чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить малые размеры последнего с длиной и общим развитием вместилища их разума. А такой бывалый человек, как капитан, должен знать, что благовоспитанность — понятие условное, и мы должны уважать местные законы, как бы они ни противоречили нашим собственным понятиям.
— Вероятно, друг Ной, вы заметили кое-какую разницу между обычаями Парижа, например, и Станингтона?
— Конечно, сэр Джон, и разница—всецело в пользу Станингтона.
— Мы все подвержены слабости считать свои обычаи самыми лучшими, и необходимо много путешествовать, чтобы получить право судить о таких тонких вещах.
— А я что, по-вашему, не путешественник? Не я ли ходил шестнадцать раз добывать котиков и дважды — добывать китов, не считая моего крейсирования по суше и последнего плавания в Высокопрыгию?
— Конечно, вы немало странствовали по воде и по суше, мистер Пок, но повсюду оставались так недолго, что замечали только недостатки. Обычаю нужно дать разноситься, как башмаку, а уж потом решать, подходит он вам или нет.
Возможно, Ной нашел бы, что мне возразить, если бы в этот миг мы не увидали миссис Зоркую Рысь, которая шествовала, повиливая нижней частью туловища, чтобы выразить, насколько она довольна благополучным возвращением домой. Признаться, хотя я и стремился как-то оправдать его, все же я был немного contrarie note 13, как выражаются французы, равнодушием милорда Балаболо, которое я в душе не замедлил приписать высокомерию, с каким пэр Высокопрыгии, по-видимому, смотрит на простого баронета Великобритании, или Великобрюкании, как он упорно называл наш славный остров. Но миссис Зоркая Рысь была «красно-коричневой», то есть принадлежала к менее высокой касте, и я не сомневался в том, что она готова признать свое знакомство с сэром Джоном Голденкалфом из Хаусхолдер-Холла не менее охотно, чем лорд Балаболо — отречься от него.
— Доброе утро, милейшая миссис Зоркая, — запросто окликнул я ее, виляя телом так, что привел бы в движение мой хвост, имей я счастье им обладать. — Доброе утро! Рад встретить вас на берегу.
За все время нашего знакомства миссис Зоркая Рысь, насколько я помнил, никогда не была ни жеманной, ни высокомерной. Напротив, она держалась с примерной скромностью и чинностью. Но теперь она против всяких ожиданий отпрянула, испустила легкий визг и промчалась мимо нас так, будто мы собирались ее укусить. Я могу сравнить ее поведение только с поведением наших женщин, которые тщеславно воображают, будто все на них смотрят, и начинают ломаться при виде собаки или паука в надежде придать себе интересности. Поговорить с ней нам не удалось: дуэнья устремилась вперед, опустив голову, как будто глубоко стыдясь своей невольной слабости.
— Ну, почтеннейшая, — проворчал Ной, сурово следя за ней, пока она не скрылась в толпе, — если бы я предвидел такое, ты бы у меня глаз не сомкнула во время плавания! Сэр Джон, все они тут таращат на нас глаза, словно мы дикие звери!
— Не могу согласиться с вами, капитан Пок. Мне кажется, глядят они на нас не больше, чем мы глядели бы на двух дворняг где-нибудь в Лондоне.
— Теперь я начинаю понимать тех, кто говорит, что люди теряют облик человеческий. Ужасно видеть, до какого бесчувствия может дойти народ! Боб, убирайся с дороги и не скаль зубы!
И Боб получил такое приветствие, что оно могло бы сокрушить его ахтерштевень, если бы не британский флаг. Но тут я с радостью увидел, что в нашу сторону направляется доктор Резоно, окруженный внимательными слушателями. Все они, судя по их возрасту, серьезности и манере держаться, несомненно, принадлежали , к классу ученых. Когда они подошли ближе, я понял, что доктор рассказывает о чудесах своего последнего путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136