Он попытался дозвониться до Киттреджей из таксофона в полутемном
помещении стоянки. Линия была занята. Он подождал, еще раз набрал номер. И
опять услышал короткие гудки.
Маккей шепотом выругался.
Шагая к машине, он обнаружил, что тревожно поглядывает на пятна тени
между машинами на стоянке. Дважды, испытав такое чувство, будто кто-то или
что-то следит за ним, он нервно оборачивался. Но никого и ничего не
увидел.
Он быстро забрался в машину и запер все дверцы.
Протягивая человеку в будке плату за парковку, профессор хмурился,
гадая, как будет объяснять все это Киттреджам. Разве можно было ожидать,
что кто-нибудь (особенно с таким скептическим складом ума, как у Шона)
поверит подобной истории? Поскольку интересы боггана как будто бы были
сосредоточены на Энджеле, возможно, следовало потихоньку подсунуть ей
экземпляр "Лорики" с указанием постоянно держать при себе, пока не
объявится камень. Решать же, вводить Шона в курс дела или нет, можно было
предоставить самой Энджеле. Потом, когда камень снова объявился бы (а
профессор чувствовал, что тот появится непременно), кто-нибудь - он сам
или один из них - мог бы съездить с ним обратно в Кашель, для защиты
прихватив "Лорику".
Заняв место в ряду машин, ожидавших своей очереди проехать через
Самнер-тоннель, Маккей покачал головой. С обеих сторон, озаряя
однообразный грязно-белый кафель, проносились тусклые полоски света. Идея
была неправдоподобной, невероятной целиком и полностью. И все же теперь
профессор не осмеливался усомниться. Рассказ Шона, отвратительный
истекающий кровью труп Холлэндера, разбитая витрина и то, что сегодня
сложилось по кусочкам, оставляли немного места для сомнений. Пусть даже
объективное существование боггана оказалось бы иллюзией, фантазией старика
- одно Маккей знал твердо, так подсказывало ему чутье: камень воплощал в
себе зло, и его нужно было вернуть в Кашель.
Он поехал по Сорроу-драйв и Бэй-роуд. Слева промелькнула знакомая
вывеска "Юнион Ойстер Хаус", за ней - серая громада "Массачусетс
Дженерал". Возле Массачусетс-авеню он опять свернул влево, на
Мальборо-стрит.
В 7:45 профессор подъехал к своему дому.
Дом был погружен в темноту.
Он включил свет в холле и, даже не взглянув на газеты, отложил их на
этажерку. При этом он мельком увидел в зеркале свою спутанную ветром
шевелюру.
Профессор прошел в кабинет, щелкнул выключателем у двери, положил
чемоданчик на обитый кожей стул и живо двинулся к буфету, где держал
спиртное. Чувствуя себя вконец измученным и испуганным, он ледяными руками
налил глоток брэнди и осушил его. Повернувшись к письменному столу, Маккей
зажег латунную настольную лампу и коротко глянул на раскрытый томик,
который все еще лежал там со вчерашнего вечера. "Языческая кельтская
Британия" Росса. Открытая на странице, посвященной кельтским головам.
Хмурясь, профессор снял телефонную трубку и снова набрал номер Киттреджей.
Все еще было занято. Снедаемый нетерпением, он вызвал оператора. Пока та
проверяла номер, Маккей пристально разглядывал придавленное кружкой с
карандашами письмо Ашервуда. Оператор вернулась на линию.
- Прошу прощения, сэр. Номер, который вы набираете, неисправен.
Он попросил ее сообщить об этом. Оператор ответила согласием.
Маккей повесил трубку и ненадолго остановил пристальный, угрюмый
взгляд на странице, где говорилось о кельтских головах. Он думал про
Холлэндера. Закрыв книгу, он выключил лампу, подошел к стулу и открыл
чемоданчик. И уставился на лежавшую там копию "Лорики". Что-то
подсказывало ему, что нельзя терять времени, что каждая потерянная секунда
играет на руку твари. Она убила Холлэндера и под покровом темноты
вырвалась из Института. День она, должно быть, провела в обличье камня, а
теперь снова примется действовать... и сколько пройдет времени прежде, чем
она отыщет дорогу "домой", в Уолтхэм?
"Лорика" могла оказаться действенным - или же бесполезным - средством
против воплощенного в боггане зла, однако что-то подсказывало профессору,
что он должен как можно скорее отвезти ее Киттреджам. Возможно, на поверку
вышло бы, что этот жест лишен смысла, что это попросту предрассудок - но
профессору уже было не до таких вещей, как чувство собственного
достоинства или даже благоразумие.
Он закрыл чемоданчик, подхватил его и вышел из комнаты, выключив свет
и решительно захлопнув за собой дверь.
В коридоре он постоял, принимая решение. В Уолтхэме наверняка дул
холодный ветер.
Поставив чемоданчик на столик в холле, профессор поднялся в спальню.
Не потрудившись включить свет, он раскрыл большой стенной шкаф и
внимательно осмотрел висящие в ряд пальто. Не настолько холодно, решил он,
выбирая кашне.
Забрасывая конец шарфа за спину, он спустился по лестнице. Взял с
вешалки шляпу и надел. Потом откинулся, чтобы посмотреться в небольшое
зеркало, протягивая руку за чемоданчиком. Когда пальцы профессора
сомкнулись на ручке, он услышал, как что-то упало. С глухим стуком. В
кабинете.
Он замер, потом обернулся и посмотрел на закрытую дверь.
Опустив чемоданчик на пол, он подошел поближе и прислушался. Ничего.
После секундного колебания профессор совсем немного приоткрыл дверь и
заглянул внутрь.
Темнота.
Он потянулся к выключателю.
Его вниманием сразу же завладел участок ковра перед письменным
столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89