Она облегченно рассмеялась.
- Просто сувенир. Камень, который я нашла. Я думала, что забыла его.
Должно быть, его упаковал мой жених.
Таможенник захлопнул чемодан, надписал мелом и подтолкнул на
транспортер.
- Всего хорошего, - сказал он и отвернулся.
Освободившаяся Энджела протолкалась за двери, как она полагала, в
безопасность.

2
Он провел по открытке большим пальцем. Глянцевый снимок. Страница
Книги из Келлса. Насколько он помнил оригинал, краски были слишком яркими.
Но эта открытка кое-что значила и обрадовала его.
Ее доставили с почтой накануне. Засунутая между циркуляром и счетом
за коммунальные услуги, она осталась незамеченной. Он перевернул открытку
и еще раз прочел. Крупный почерк, синий фломастер. Кудрявые большие буквы.
Писала женщина.
"Ваше имя открыло нам все двери! Кинопробы фантастические! Надеемся
на Ваше одобрение. Думаем, вам понравится. Скоро увидимся.
Эйранн Го Бра! С любовью, Энджела и Шон".
Медленная, нежная улыбка. Они были почти что членами семьи. Сын и
дочь, которыми он так и не обзавелся. Не по своему выбору. Не по выбору
Мэгги. Он знал, сколько Мэгги молилась понапрасну.
Он вздохнул и сощурился, разглядывая штемпель. Открытку отправили
десять дней назад. Может быть, они уже дома? Он ждал просмотра фильма,
который вернул бы ему давние воспоминания. В последний раз он ездил на
родину больше двух десятков лет назад, с Мэгги. С тех пор, должно быть,
там многое изменилось. Из Штатов, Германии, Японии, даже из СССР вливались
деньги. Перемен должно было произойти немало.
Он отправился в кабинет. Августовский ветерок раздувал пожелтевшие
кружевные занавесками. Он прошел за письменный стол, к полкам, где держал
свои сокровища. Заметил, что фотография Мэгги в рамочке упала лицом вниз.
Встревоженно поправил ее. Однако стекло не разбилось. Странно. Он не
слышал, как она упала. Ветер. Нужно закрывать дверь, если открываешь окно.
Внимательно посмотрев на портрет жены, он водворил открытку между ним и
фотографией молодого Джека Кеннеди, тогда еще конгрессмена, прислонив к
резному китовому зубу и маленькой бронзовой сове из Донегала.
Он позволил взгляду лениво скользнуть вверх по полкам, мимо
безжалостно стиснутых в кажущемся беспорядке экземплярами "Античности"
книг, среди которых были и написанные им самим. Плодотворный ералаш. И все
же он знал местонахождение и содержание всех до единого трудов, всех до
единой бумаг. Библиотека была продолжением его мыслей. Здесь время для
него текло медленнее, чем за стенами кабинета. Это почему-то казалось
вполне справедливым и подобающим. Свою жизнь он потратил на то, чтобы
сберечь, сохранить прошлое.
Перед тем, как уйти, он проверил в коридоре карманы. Очки для чтения,
ключи, бумажник. Пара квитанций из химчистки. Древний обрывок билета на
стадион Ши. Когда он в последний раз надевал этот пиджак? Он порылся в
другом кармане. А. Есть. Несколько отделенных от остальной мелочи
четвертаков.
Он подошел поближе к зеркалу у вешалки. Во время бритья он порезался.
Отколупнув крохотный лоскуток кожи, он критически рассмотрел свое лицо.
Темные глаза, нос с горбинкой, мохнатые серо-седые брови. Черные пряди в
седых волосах. Для седьмого десятка неплохо.
Насвистывая, он надел шляпу и шагнул за порог.
Отыскав напротив "Юнион Ойстер Хаус" местечко для парковки, он
скормил счетчику четвертак. Потом перешел через улицу к супермаркету,
пробираясь сквозь толпы туристов и уличных торговцев с серебристыми
воздушными шарами, и ненадолго остановился, чтобы посмотреть на одетого в
костюм Пьеро студента, который жонглировал тарелками.
Девушка в цветочном магазине приветствовала его зубастой улыбкой.
- У меня есть такие розы, доктор Маккей! - Она отвела его в
прохладное помещение. Розы оказались ярко-розовыми бутонами.
- Они будут стоять? - рассеянно поинтересовался он.
Девушка колебалась. Лгать ему она не стала бы. Поэтому вместо роз он
выбрал горшок желтых хризантем.
Улицы вокруг пустыря кишели людьми. Рабочие чинили трубы. Казалось,
этот ремонт вечен. Запах выхлопных газов; урчание моторов; отражающееся от
хрома солнце; липкий воздух, пронизанный гудками и треском помех,
несущимся из автомобильных приемников. Стоило свернуть на
Коммонуэлс-авеню, и поток машин сразу поредел. Поездка заняла двадцать
пять минут. Обычно, по подсчетам Маккея, выходило двадцать.
Поставив машину за воротами кладбища, он осторожно забрал с
пассажирского сиденья горшок с цветами. Потом запер дверцы и опустил в
счетчик четвертак.
Ленч он взял в столовой на углу. Хорошо прожаренный ростбиф, с собой.
Они знали, что он обычно заказывает. И бутылку диетической кока-колы.
Консервы Маккей презирал.
На кладбище было жарко и пыльно. Нечем дышать. За долгое сухое лето
зелень выгорела и увяла. В лохматой жухлой траве вокруг могил было полно
сорняков. Инфляция, печально подумал он. Свела на нет умение должным
образом поддерживать порядок. И все же профессору казалось, что Мэгги это
не огорчило бы.
Он шел по правой дорожке, пока не добрался до статуи. Святой Патрик.
Старый друг. Маккей задержался, чтобы взглянуть на изваяние. Одна каменная
рука сжимала епископский посох, другая была воздета и благословляла.
Почерневшие от копоти, выбеленные птичьим пометом черты лица святого были
едва различимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89