Измучены были и нападавшие, поэтому после боя не слышно было даворий, да и сам Исток не решился вести воинов на город, которым они легко могли бы овладеть из-за всеобщей паники и растерянности.
У подножия крепостных стен вспыхнули было костры, но тут же потухли. Воины погрузились в глубокий сон.
Истока радовала победа. Он восхищался своими воинами, вера в мощь войска достигла вершины. Он решил разрушить город на другой день, а потом...
В мечтах он уже обнимал Ирину и праздновал желанную свадьбу в Фессалонике.
На рассвете воины окружили Истока. Несмотря на гибель многих товарищей, они были веселы и чувствовали в себе достаточно силы, чтобы захватить и разгромить Топер. Быстро сплели лестницы, во рву появились бревна, и воины кинулись на штурм восточной стены. Однако город не позволил застать себя врасплох. Горожане прекрасно понимали, что им не на кого рассчитывать, кроме самих себя. Они завалили ворота и поднялись на городские стены.
Когда передовой отряд славинов достиг подножья стен и полез наверх, потоки кипящего масла и пылающей смолы обрушились на обнаженных варваров, и десятки воющих и рычащих от боли людей скатились вниз.
- Назад! - крикнул Исток.
Воины обратились вспять, а сильно обожженные, не желая терпеть безумную боль, выхватывали ножи и вонзали их себе в грудь, добровольно расставаясь с жизнью.
Сварунич понимал, что таким образом он ничего не добьется. Он щадил воинов, поэтому отправил их в лес - валить деревья. Из срубленных бревен воздвигли несколько башен напротив крепостных стен. Потом Исток приказал построить два подвижных навеса в виде византийских черепах. Это сделали за три дня, и тогда Исток поставил под них отборных лучников, которые стали осыпать стрелами из своих луков башни и стены, прогоняя с них плохо вооруженных горожан. Славины не мешкая подтянули на катках черепахи и прислонили их к воротам. Защитники крепости бросали сверху огромные каменные глыбы, лили кипяток, но навесы были сбиты из толстых бревен, и камни ничего не могли с ними сделать. Стрелы прогоняли людей со стен, а тараны под навесами принялись долбить тяжелые кованые ворота. Всю ночь воины Истока копали и рубили. Утром в дереве вскрылась рана, ворота уступили, петли слетели прочь, засовы подались, войско оказалось у входа в крепость. Исток отскочил в сторону, орда бросилась в проем, воины тем временем кинулись по всем лестницам на стены. Отчаявшиеся защитники искали спасения в домах. Славины, вне себя от бешенства, к ночи перебили всех и вся, разгромили все, до чего удалось добраться, и вечером в претории разложили огромный костер, принося дары Перуну.
В ту ночь славины впервые праздновали победу на берегу Эгейского моря, впервые слушали рокот волн, а утром над ними взошло солнце в лучах такой славы и радости, каким не знали их деды.
Беглецы с Топера, достигшие по морю Фессалоники, рассказывали всякие ужасы о варварах: у них-де большое прекрасно организованное могучее войско, с ним они могут пройти всю Элладу. Жители взволновались, гарнизон выслал разведчиков, имущие горожане, закопав в подвалах драгоценности, покидали город.
И только одного-единственного человека эти вести не вывели из равновесия, - то был Эпафродит.
"Судьба делает свое дело, - рассуждал он, кутаясь в хламиду философа. - Час пробил! Исполнилась мера Византии!"
И еще одного человека обрадовали эти вести; то был певец Радован, который добрался до Фессалоники и теперь купался в роскоши у Эпафродита. Правда, он тосковал по воинственному шуму славинов, хороводам девушек, по славинской песне, которую не услышишь в Фессалонике. И в конце концов не выдержав, взял свою лютню и отправился в Топер, зная, что несет радостную весть Истоку и Радо. Жажда славы подгоняла его, и он шагал легко, словно юноша.
На следующий день после взятия крепости он неожиданно появился среди славинов. Зазвенела лютня, загремела песня, возликовал народ, славя певца. А Радован гордо приблизился к Истоку, поднял руку и торжественно произнес:
- Я выполнил клятву, Исток! Я нашел ее! Любиница жива и шлет тебе привет, а также Радо, хотя она скорей мне должна принадлежать, ибо спас ее я, а не ты, друг!
Хмурое лицо Радо озарилось радостью в глазах показались слезы, он упал к ногам Радована, обнял его колени и зарыдал.
23
Радостная лихорадка охватила войско, когда разнеслась весть о том, что Любиница жива. Дочь Сваруна любили славины, почитали анты. Исток немедля отправил пятерых быстрейших всадников на север в град, чтоб обрадовать отца, который, помрачившись рассудком, утрату единственной дочери переживал тяжелее, нежели гибель девяти сыновей.
Радовану повсюду сопутствовали почет и слава.
Девушки раскладывали костры в честь богини Деваны, водили веселые хороводы. Исток велел отдыхать. Долгие часы воины сидели на берегу, глядя в невиданную бескрайнюю ширь волнующейся морской пучины.
Старейшины возлежали вокруг ягнятины, потягивали вино из римских сосудов, добытых в Топере и предавались беззаботной радости, словно у себя дома.
Радо переменился, как меняется грозовая ночь при восходе солнца. Лицо юноши окаменело с тех пор, как Тунюш похитил Любиницу. На лбу появились мрачные борозды, вокруг стиснутых губ залегли глубокие складки, ввалившиеся глаза под косматыми бровями сверкали мрачным огнем, злобой и жаждой мести. Даже смерть Тунюша не прояснила его лица. А когда он вел в бой свой отряд, гнев его наводил страх и трепет даже на воинов - славинов, и они долго не решались заговаривать с ним после боя, когда, угрюмый и задумчивый, он в одиночестве лежал возле своего костра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146