Ирина взглянула на браслет и покачала головой.
- Не могу принять его, мне нечем за него заплатить. Но в самом деле, ничего прекраснее я не видела даже у Феодоры.
- Не надо платить, светлейшая, но принять его ты должна! Это была моя уловка, выдумка, чтобы увидеть тебя. Спроси Кирилу! Браслет дорог, очень дорог, но для Эпафродита это пустяк; ему ничего не стоит бросить его в море, чтоб подразнить рыб.
- Значит, платить придется Эпафродиту? Мне бы этого не хотелось!
- Это его воля, светлейшая, его святая воля! Приехал Нумида, привез письмо из Афин и сказал: "Отвези, Спиридион, это письмо в Топер, Ирине. Береги его как зеницу ока. На расходы не скупись! Фунты статеров пускай на ветер - только вручи письмо!" И браслет - это уловка, лишь песчинка на пути к цели. Через неделю я снова приду к тебе, светлейшая, в надежде получить ответ.
- О добрейший Эпафродит! Приходи, Спиридион! Только остерегайся любопытных глаз!
- Феофил никогда не предавал своего господина! Теперь я Феофил, почтенный торговец из Фессалоники. Моего истинного имени, светлейшая, не произноси даже во сне, - и как некогда во дворце, я и сейчас верой и правдой служу Эпафродиту.
И тут Ирина вспомнила о кошельке с золотыми монетами, который вместе с письмом прислал ей Асбад.
Она взяла кошелек с белого столика и протянула его евнуху.
- Больше заплатить я не могу, бери, что есть!
Спиридион не коленях принял кошелек, поцеловал Ирине руку и вслед за Кирилой вышел из комнаты.
На улице он внимательно взвесил кошелек. На сморщенном лице его появилось выражение сладострастия.
- Клянусь Меркурием, пахнет золотом! О Феофил, ты отлично торгуешь!
Когда рабыня вернулась к Ирине, та, опершись о столик, разглядывала печати на письме Эпафродита.
- Госпожа! - Кирила припала к ее ногам. - Отчего ты печальна, светлая? Христос осенил тебя своей любовью, отчего же нет радости на твоем лице?
- Ты не знаешь, что произошло, пока тебя не было. Вон прочти!
Она указала на пол, где валялось письмо Асбада. Рабыня подняла и быстро прочитала его.
- Не верь, светлейшая! Асбад - обманщик!
- А дядя Рустик?
- Дядя Рустик... - повторила рабыня.
- Он в восторге от Константинополя. Что, если он снова отправит меня во дворец? О, Кирила, как страшно отомстит мне Феодора!
- Не бойся, светлейшая! Христос, наш повелитель, спас тебя в Константинополе, спасет и в Топере, если Асбад не врет и тебе угрожает опасность. Но он врет. Он подстроил какую-то ловушку. Дядя любит тебя и не отдаст дворцу.
- Если б можно было верить твоим словам! Сердце мое чует беду!
Кирила молитвенно сложила руки. Надежда сверкала в ее глазах. Дрожащим голосом произнесла она слова праведников: "Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится... Он избавит тебя от сети ловца... На аспиде и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона".
Ирина коснулась первой печати на письме: хрустнул воск, сломала вторую, шелковый шнурок соскользнул со свитка, пальцы дрожали, вся душа ее ушла в чтение четких строк, выведенных уверенной рукой Эпафродита.
Рабыня смолкла; губы ее шевелились, глаза со страхом и надеждой были устремлены на лицо Ирины.
"Светлейшая госпожа, возлюбленная дочь Ирина!
Я умер, утонул в водах топерских со своей любимой - прекрасной ладьей. На дне морском стоит она как памятник мне, и я вижу надпись на нем: "Epaphroditus requiescet in pace et in Christo! [Да почиет в мире и во Христе торговец Эпафродит!] Да здравствует отец Ирины и Истока! Я умер для Константинополя, умер для двора, чтобы жить лишь для тебя и твоего героя, которому я обязан жизнью. Не будь его, мои кости давно бы уже гнили у подножья студеного Гема. Ирина, дочь моя - так я буду теперь тебя называть, - щедро благословил меня господь, и я отблагодарю его, охраняя тех, кого преследует огненный змей, восседающий на престоле византийском. Я принял бой и доведу его до конца.
О, сколько слез видел я в провинциях, где с благословения деспота сосут кровь из бедных подданных. По стенам храма святой Софии текут потоки крови народной, в жемчуге сверкают слезы. Мудрость божья не радуется таким дарам. Пройдут века, и проклятие ляжет на строение, которое гордыня возводит для себя, но не для бога. Позор сего дома божьего превзойдет позор храма Иерусалимского.
Я чувствую душою, как ты читаешь эти строки и как трепещешь от ужаса и отчаяния. Не бойся! Возле меня нет предателей. Мои друзья в Афинах не страшатся вслух проклинать Византию - наши проклятия не достигают Пропонтиды. Это письмо я вручаю верному Нумиде, который скорее позволит вырвать у себя сердце, чем даст непосвященному бросить хоть один взгляд на письмо. Завтра он отправится на торговом корабле одного из моих друзей в Фессалонику. Там живет Спиридион, евнух, теперь купец. Ты удивлена! Удивляйся, но пусть тебя это не пугает. Можешь довериться ему. Он купил на мои деньги дом и открыл торговлю. Измены не бойся. Страх пыток и страх смерти держат его за горло. Без его помощи мне было бы трудно спасти Истока, и об этом знают во дворце, так как он исчез в ту же ночь. А его ненасытную жажду денег утолят мои сундуки, полные золотых. Я и велел ему жить в Фессалонике, чтоб он был ближе к тебе. Если ты почувствуешь малейшую опасность, беги из Топера и укройся у Спиридиона. Однако я надеюсь на дядю, который тебя, несомненно, любит. Да и как можно не любить тебя, мой ангел? И все-таки на душе у меня неспокойно. Купцы утверждают, что твой дядя крут и жесток, что ради деспота он пойдет на костер, что он честолюбив, а это небезопасно. Будь осторожна!
Я сейчас живу возле Акрополя. Мудрецы ареопага сетуют на Юстиниана, закрывшего древние философские школы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146