Его отряд двигался стороной, вдоль ручья, чтобы не оставлять следа. После стольких сражений Сварун был очень осторожен. Он хорошо знал, что Хильбудий вышлет вперед лазутчиков на резвых конях. Стоит им обнаружить примятую траву, и Хильбудий повернет обманет, перехитрит славинов.
Утром, едва занялась заря, из крепости вышла Любиница, а с нею все девушки; они собрались под липой и принесли в жертву Перуну упитанного ягненка - чтобы отцы одержали победу. Охранять крепость остался небольшой отряд. С ним был и певец Радован, он карабкался на вал, прижимая к себе свою лютню и со страхом ожидая грядущего. Он боялся крови, боевые клики "оскорбляли его тонкий слух", как он сам утверждал. Радован тщательно обдумывал, куда лучше ему дать тягу, если вестники сообщат о поражении славинов.
5
Ночью Хильбудий перешел равнину и к утру остановился на отдых у подножия горы, возле которой начиналось ущелье, что вело к славинскому граду. Отряды укрылись в густом дубняке. Хильбудий запретил разводить огонь, и воинам не на чем было сварить ячменную похлебку. Поэтому ели всухомятку: кто вяленую рыбу, кто копченое мясо, закусывая чесноком.
Полководец решил дождаться полудня, а потом двинуться ущельем, полагая занять крепость на рассвете. Ему и в голову не приходило, что он может оказаться побежденным. Засады он не боялся, но воинов терять не хотел. Каждый из этих хорошо обученных и бывалых солдат стоит десяти новобранцев.
Он позвал отличного наездника, варвара-фракийца. Год назад тот пришел к нему и попросился на военную службу. Хильбудию он понравился, и не зря уже скоро ему не было равных.
Его-то и призвал к себе Хильбудий. Фракиец был смугл, рыжеволос, статен, очень похож обликом на славина. Хильбудий велел ему снять одежду византийского воина и надеть короткие холщевые штаны, какие носили славины. Он приказ ему также расседлать коня и под видом кочевника-пастуха осторожно проехать по ущелью. Фракиец неплохо понимал язык славинов. Если ему встретится какой-нибудь славин, он должен расспросить его об овцах и конях, прикинувшись, будто послан азиатским купцом, едущим торговать со славинами. И пусть внимательно посмотрит, нет ли в долине следов военных отрядов.
Фракиец мигом превратился из византийского всадника в пастуха-варвара и уехал. Глядя по сторонам, он беззаботно пел пастушью песнь. Поводья свободно висели на конской шее. Словом, лазутчик ехал с таким видом, будто ничто вокруг его не волновало. Однако лисьи глаза подмечали каждый след в траве, тщательно обшаривали густые кусты на склонах. Конский след! Фракиец спешился и стал рвать щавель, росший возле ручья. Он жевал листья, ползал в траве, словно искал еще кислые стебли. На самом же деле он измерял ширину следа, оставленного прошлой ночью конем Истока.
Потом опять лениво взобрался на коня и поехал дальше. Он то пускался галопом, то останавливался, внимательно осматривая все кругом. И в разных местах он видел все тот же широкий распластанный след бешено мчащегося коня. Чем дальше, тем больше возникало у него подозрений, тем быстрее вертел он головой по сторонам и тем тревожнее поблескивали его лисьи глазки. И однако ничего другого он не мог обнаружить. Кусты дремали, в лесу порой осыпались листья - это птица садилась на ветку. Вдруг он придержал коня. В ручье лежала падаль. Он спешился и подошел поближе.
Конь! Через мгновение фракиец был в воде. Со всех сторон он оглядел коня, но не нашел ни малейшего признака узды. Дикая лошадь! Ее гнали волки, она пала и свалилась в ручей. Понятно, почему остались такие следы!
Довольный, прыгнул он на коня, посмотрел чуть дальше - следы исчезли. Ведь Исток мчался по воде.
Однако фракиец ошибся. Конь этот принадлежал одному из товарищей Истока. Он пытался угнаться за Истоком, но конь его изнемог и пал. Юноша задушил его ремнем, снял узду, столкнул труп в воду, а сам скрылся в лесной чаще. Два других отрока поскакали в гору, решив добираться до дому таким путем, а не ущельем.
Обрадованный фракиец повернул коня и бешеным галопом помчался докладывать Хильбудию, что все спокойно, что врагов нет.
Неожиданно в самом узком месте долины прямо перед ним возникла из травы человеческая фигура. Фракиец так рванул поводья, что конь встал на дыбы.
- Эй, пастушок, что ты тут делаешь?
- Овец ищу; сотня овец у моего отца пропала. Три дня их ищу. Ты не видал? Откуда путь держишь?
- Эх, парень, я тоже, вроде тебя, овец ищу. Только я их ищу для византийских купцов. Кожи им нужны, шкуры; ты случайно не знаешь, кто из славинов мог бы их продать?
- В одном дне пути отсюда - град отца моего, Сваруна. Там груды драгоценных мехов, горы буйволовых кож, много дорогих камней. Он охотно бы продал, да сидит за Дунаем этот пес Хильбудий, и не выедешь никуда. Приводи купцов, накупят они здесь столько, что им и не снилось, стоит только приехать!
- Иди, пастух, помоги тебе Даждьбог, ищи овец! Да сопутствует тебе Велес и скажи отцу, пусть ждет богатых купцов. Они хорошо заплатят...
Молнией умчался фракиец, а вслед ему с любопытством смотрел пастух, помахивая длинным прутом. Когда всадник скрылся за поворотом, он стиснул кулак и погрозил: "Только придите, дьяволы, за мехами! Мы вас так обдерем, что вы повезете в Константинополь меха из собственной шкуры!"
И пастух, как дикая кошка, кинулся в лес. Это был Исток.
Когда Сварун дал сигнал выступать, первым исчез из глаз отряд легких лучников во главе с Истоком. Они понеслись прямо в гору. Словно дикие звери, преследующие добычу, пробирались юноши между кустов, ползли через пещеры, карабкались на кручи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146