А ему, чтобы поз
волять себе вот такие мгновения, целый день приходится посвящать грязно
й, малопочтенной и к тому же небезопасной работе. Сопровождать три десят
ка висельников в Самоцветные горы! Это вам не в шулхадовых виноградниках
о поэзии рассуждать…
Золотые угли дышали щедрым теплом. Они ещё выдыхали языки пламени: в царс
тве огня возникали и рушились города, вспыхивали косматые солнца, провал
ивались в небытие величественные хребты…
Всё же Ксоо Тарким играл так, как дано немногим любителям. Каррикана в его
руках пела сразу тремя голосами. Голоса сплетались и расплетались, следу
я прихотливому течению мысли великого Хпаа Вурната, оставившего эту муз
ыку людям. Сведущие знатоки уверяли Таркима, что Лунному Небу было угодн
о наделить его безошибочным слухом и тонким пониманием красоты. Без сомн
ения, они правы: его место не здесь, среди пустоши с её вечно воющим ветром,
во главе каравана грубых скотов, ошибочно именуемых людьми. Когда-нибуд
ь он скопит достаточно денег, Отойдёт от дел и примется коротать неспешн
ые дни в цветущем саду, с любимой карриканой и книгами. Может, он даже сам н
апишет книгу о своих путешествиях. Он назовёт её «Пыль на моих сапогах»…

…Ах, этот несносный ветер. И зачем он воет так громко, мешая приобщаться к
бессмертию великого сына Хпаа…
Ветер?..
Выпитое вино, жар костра и паче того музыка успели увести мысли Таркима в
есьма далеко в область приятного, но не настолько, чтобы торговец рабами
вовсе утратил привычную бдительность. (А будь по-другому, давно бы лежал г
де-нибудь с перерезанным горлом, отлучённый от жизни одним из тех, кого вё
л продавать.) Уловив некую неправильность в окружающем мире, Тарким тотч
ас насторожился и сел, обрывая мелодию.
Выл не ветер. В темноте пел свою одинокую песню волк.
Настоящей опасности для каравана волки не представляли: сытые в эту пору
, они самое большее напугают привязанную кобылу. Тем не менее Тарким нача
л поспешно подниматься, уже открывая рот, чтобы на всякий случай кликнут
ь Харгелла…
…И сообразил, что снова ошибся. Не волк.
Собака.
После долгого любования огненным царством ночь над пустошью была для ег
о глаз черней болотной воды, но воображение успело нарисовать ему эту со
баку. Огромного, мохнатого, страшного своей свирепостью пса с глазами, го
рящими бешеной зеленью. Не приведи Лунное Небо столкнуться с таким один
на один…
…Но тут слуха Ксоо Таркима достигли ругань Харгелла и резкий стук, котор
ый могла произвести только палка надсмотрщика, с силой шарахнувшая по де
ревянной решётке. Пугающее видение сразу пропало, зато вспомнилась клич
ка одного из приобретённых сегодня юных рабов: Щенок. Так вот, значит, кто
испоганил великую музыку, заставив опечаленно удалиться тень божестве
нного Вурната!..
По мнению Таркима, с людей, оказавшихся способными на подобное святотатс
тво, следовало живьём сдирать кожу.
Когда он подошёл к клетке, возле неё стоял разъярённый Харгелл. Надсмотр
щик тяжело дышал и с отвращением смотрел на свою палку, валявшуюся слома
нной под ногами. Новую здесь, посреди пустошей, вырезать было просто не из
чего. Перепуганный Каттай держал масляный светильник с фитильком, выдви
нутым до отказа. Ветер колебал плюющийся копотью огонёк. У Щенка всё лицо
было в крови, губы разбиты. Но молящего взгляда, свойственного наказанно
му рабу, не было и в помине. Если бы не клетка и цепь Ц точно бросился бы на
Харгелла… чтобы тут же погибнуть, конечно. Съёжившийся Волчонок плотно в
жался в свой угол, стараясь отодвинуться от него как можно дальше…
Ц Ты! Ц неожиданно сказал ему Харгелл, и он вздрогнул. А надсмотрщик под
нял и протянул ему тот из обломков своей палки, что был покороче: Ц Ну-ка в
сыпь ему! Двадцать раз, и я буду считать!
Волчонок спрятал в коленях лицо и попытался отодвинуться, укрыться, наск
олько позволяла теснота клетки.
Ц А не то я отлуплю его сам! Ц рявкнул Харгелл. И громыхнул палкой по прут
ьям: Ц А потом выколочу пыль из тебя! И ты получишь в полтора раза больше, ч
ем он!
Гнев, снедавший Таркима, поневоле уступил любопытству. Хозяин каравана о
становился и стал ждать, чем кончится дело. Когда доходило до сбивания сп
еси со слишком дерзких рабов, равного Харгеллу было трудно найти.
Волчонок между тем принял какое-то решение и протянул руку за палкой. При
мерился, сглотнул, трудно перевёл дух… и ударил вскинувшего руки Щенка п
о плечу.
Ц Раз… два… Ц начал считать Харгелл. И вдруг заорал: Ц А ну стой, ублюдок
прокажённого и горбуньи!!! Я сказал Ц БИТЬ, а не мух отгонять!.. Бей в полную
силу, не то живо раком поставлю и…
По части угроз многоопытный нарлак тоже был мастером, какого не всякий д
ень встретишь. Где же сообразить перепуганному мальчишке Ц увечить тов
ар, предназначенный для продажи, не станут уже потому, что это невыгодно. О
н видит лишь всклокоченную седоватую бороду, занесённую палку и рот, из к
оторого яростно брызжет слюна и летят чудовищные непотребства. Он спосо
бен думать лишь о том, что случится, если этот могучий и страшный человек р
азойдётся уже как следует…
Волчонок съёжился ещё больше, всхлипнул, заплакал Ц и стал бить. Каттай к
репко зажмурился. Он не первый раз видел, как бьют провинившегося раба. Ег
о прежний владелец дал тридцать плетей нерадивому слуге, упустившему из
дому породистую хозяйскую кишку, и тот ещё сидел потом на воде и хлебе, пок
а беглянка не отыскалась (чтобы в должный срок родить самых что ни есть пр
остецких котят).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14