Туда проложена дорога,
но каждый раз что-то случается, и один или два раба гибнут. У нас говорят, эт
о хорошо: они добавляют свою кровь к мощи шулхада… Ц Каттай вздохнул и ос
енил себя знаком Ущербной Луны: Ц В прошлый раз там погиб мой отец… да воз
несёт его душу Лан Лама на Праведные Небеса.
Ингомер помолчал, подумал и ответил:
Ц Значит, ты вправду способен уразуметь, о чём я говорю. Ц Но сразу ревни
во хлопнул себя по колену: Ц Только нам пришлось хуже! У нас под ногам был
лёд, а поверх льда Ц глубокий снег. Иногда плотный, а иногда Ц как рыхлый
песок. И ещё торосы, которые приходилось либо обходить, либо прорубать. Сн
ачала мы тащили пять кораблей, потом оставили два Ц только чтобы всем по
меститься. Самую большую «белуху»… и боевую «косатку», ибо тому, кто брос
ит «косатку», незачем называться сегваном. Вот так мы шли, паренёк… Туман
казался серым коконом, окутавшим караван. Он нехотя расступался, открыва
я дорожные колеи, и вихрился по сторонам повозки, желая снова сомкнуться.
Скрипели деревянные колёса, глухо топали копытами неторопливые кони, из
редка звякала позади цепь и слышалась ругань ссорившихся рабов… Ссоры, в
прочем, не затягивались и в драку не перерастали Ц Харгелл был начеку. И д
вумя короткими палками управлялся не менее ловко, чем одной длинной.
Ц У тебя погиб отец, а у меня Ц старший брат, Ц всё ещё ворчливо проговор
ил Ингомер. Ц Многие не дошли до чистой воды и не увидели Берега, и он в том
числе. Он был сильным и красивым парнем и, знаешь, из тех, кто, если несут де
рево, хватается не за верхушку, а за комель… Ну да ты понял, о чём я говорю.
Каттай кивнул.
Ц Вот он и надорвался однажды. А у него был охотничий пёс… Настоящая сегв
анская лайка, островная, их, сколько я знаю, пробуют разводить и на Берегу,
но там им не житьё: одно-два поколения, а потом паршивеют и вымирают… У нас
собакам редко дают имена, только самым лучшим, так вот, немного было равны
х этому псу. Его звали Быстрый. Когда мой брат не смог больше идти, я впряг Б
ыстрого в саночки, и он два дня вёз брата по снегу, а на третий день мой брат
умер. В том походе мы не давали умершим погребального костра, потому что н
икто не знал, сколько ещё осталось идти и сколько потребуется дров. Вот и б
рата мы похоронили просто во льду.
Тут Ингомер угрюмо замолчал и долго не произносил ни слова, и Каттай не ре
шался спросить его, к чему он затеял этот рассказ.
Ц Мы завалили тело и двинулись дальше, Ц наконец сказал Ингомер. Ц Но Б
ыстрый с нами не пошёл. Я хотел увести его, но он меня не послушал. Кое-кто г
оворил, будто он, тоже надорвался, пока тащил санки, но я-то знал, что это бы
ло не так. Он лежал на могиле и смотрел нам вслед, а потом завыл. Мы шли медле
нно, потому что приходилось копать и утаптывать снег для корабельных кат
ков. Мы долго-долго слышали его вой…
Ингомер вновь замолчал, хмуря брови и мрачнея всё больше,
Ц А чего ради я тебе всё это рассказываю, Ц проворчал он затем. Ц Нынче
ночью я видел во сне брата и с ним Быстрого. Была метель, и Быстрый бежал в у
пряжке, а брат сидел на саночках и махал мне рукой… Ц Ингомер несколько р
аз согнул и разогнул корявые пальцы, что-то подсчитывая: Ц Сегодня четвё
ртый день седмицы, день нашего громовержца Туннворна, и, во имя Его трёхгр
анного кремня, сон должен быть вещим!.. И зачем только я нанялся в эту поезд
ку?..
Он помолчал ещё, потом переложил кнут из руки в руку и мотнул кудлатой сед
еющей головой:
Ц А всё из-за того, что тот парнишка-венн в клетке, Хёгг его задери, вчера в
ыл ну точно как Быстрый. Аж мурашки по спине поползли! Я-то думал Ц ни с чьи
м его голос не перепутаю!..

В середине дня туман наконец разошёлся, а вечер задался тихим и солнечны
м. Самоцветные горы, приблизившись, уже не казались в темнеющем небе мазк
ами пепельной кисти. Они громоздились вещественно и тяжеловесно, заполн
яя и стискивая горизонт, и надо всем господствовали три высоченных зубца
Ц Большой, Южный и Средний. В лучах заходящего солнца они были невероятн
о красивы. Вершины горели холодным алым огнём, ниже этот пламень станови
лся малиновым и постепенно остывал до глубокого пурпурного, чтобы затем
перейти в непроглядную черноту, кутавшую предгорья. Рабы, перешёптываяс
ь, смотрели на это завораживающее диво. Ни у кого не было охоты скорее позн
акомиться с ним вблизи. Ксоо Тарким и Харгелл знали, что с этого времени сл
едует ждать отчаянных попыток побега, и Харгелл велел младшим надсмотрщ
икам держать ухо востро.
Он как раз делил их на стражи, когда Каттай, призванный Таркимом, подбежал
к хозяйскому костру.
Ц Мой милостивый господин звал своего ничтожного..?
Ц Да, звал. Послушай-ка внимательно, мальчик. В котором кулаке у меня каме
шек?
Это было совсем просто. Каттай никогда не ошибался, когда мама подзывала
его: «Ну-ка, в какой руке у меня печенье, сынок?..»
Он ответил:
Ц В левом кулаке, господин. Только, с твоего позволения, не камешек, а моне
тка. Серебряная…
Ц Маленький паршивец видел, как ты её прятал, Ц недоверчиво заявил Тарк
иму Харгелл.
Но торговец рабами лишь покачал головой.
Ц Теперь отвернись, Каттай. А ты, Харгелл, сам проследи, чтобы он не подгля
дывал.
Нарлак ничего не делал наполовину. Он встал перед Каттаем и втиснул его л
ицо себе в живот, в полу заскорузлой кожаной куртки, с густо пропахшей пыл
ью, дымом и потом. Каттай едва мог вздохнуть, а уж о том, чтобы подсматриват
ь, и речи не шло. Когда Харгелл наконец его выпустил, перед Таркимом лежал
большой пёстрый платок, расстеленный на траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14