И в это время хлынул дождь, чистый и
теплый летний дождь, какие часто бывают в Прикарпатье. Горы загораживают
путь тучам, они останавливаются и проливаются обильным дождем. Летом тут
всегда яркая зелень, и травы в предгорьях вырастают по пояс.
Но мне сейчас ни к чему ни травы, ни то, что дождь в начале июля
считается золотым: я не взял с собой плаща, а надо было добежать от
самолета до аэропорта.
Я тянул до последнего, наконец уже и стюардесса просеменила по
пустому проходу, бросив вопросительный взгляд в мою сторону, лишь тогда я
подхватил свой "дипломат" и выскочил на летное поле.
Дождь сразу накрыл меня, и я бежал, перепрыгивая через лужи и пытаясь
хоть немного прикрыться "дипломатом". Должно быть, со стороны на меня
смешно было смотреть: долговязый мужчина хочет побить рекорд в тройном
прыжке, минуя лужи, но в конце концов попадает в одну из них, обрызгивает
других пассажиров, и от него шарахаются, как от сумасшедшего.
Наконец я проскользнул через турникет и метнулся к спасительной
лестнице вокзала. И сразу чуть не натолкнулся на Толю Крушельницкого,
Анатолия Зеноновича Крушельницкого, старшего инспектора городского
уголовного розыска.
Майор стоял на верхней ступеньке и смотрел на меня сверху вниз, как и
полагается в таких случаях, несколько пренебрежительно. Даже с
неудовольствием. Но я не обратил внимания ни на неудовольствие, ни на
пренебрежительность - был счастлив, что спасся от ливня, остальное не
касалось меня, даже пренебрежительные нотки в обращении ко мне старшего
инспектора.
- Вам что, в столице плащей не дают? Ну, куда я такую мокрую курицу
повезу?
Я поставил на ступеньку "дипломат". Вытер платком лицо и лишь тогда
сделал довольно неудачную попытку оправдаться:
- Так я же из Кривого Рога...
- Угу, - тут же согласился Крушельницкий, - в Кривом Роге дождей не
бывает...
Но я уже освоился и перешел в решительное наступление:
- Над всей Украиной чистое небо, и только в вашем...
Толя поднял вверх обе руки.
- Остановись, безумец, - воскликнул он патетически, - потому что
сейчас обидишь Львов, а этого не прощу ни я, ни все наши ребята! И оставим
тебя без нашей дружеской поддержки.
- Никогда! Никогда не сделаешь этого! - Мы обнялись, и я немного
намочил безукоризненно выглаженный Толин пиджак. Он был пижоном, этот
майор угрозыска: носил элегантные, сшитые у какого-то старого портного,
костюмы. Говорят, портной хвастался, что при проклятой пилсудчине обшивал
весь львовский бомонд, может, и врал про бомонд, но шил правда хорошо, и я
всегда завидовал Толиным костюмам.
Крушельницкий был рад моему приезду - я сделал этот вывод потому, что
Толя не обратил внимания на мокрые пятна на своем пиджаке и улыбался так,
как можно улыбаться только друзьям: когда, кажется, все лицо - и губы, и
щеки, и особенно глаза - излучают доброжелательность.
- Пошли, - подтолкнул он меня, пропуская в дверях.
Я повернул к вестибюлю, однако Толя потащил меня направо, откуда
лестница вела на второй этаж в ресторан.
- Я не голоден... - попробовал я возразить, но Крушельницкий
решительно положил конец моим колебаниям.
- Выпьем кофе, - объяснил он - Здесь нам сварят настоящий кофе, а в
связи с тем, что рабочий день уже кончился, возьмем кое-что и к кофе, за
встречу.
С этим трудно было не согласиться, тем более что встречаемся мы очень
редко, и если даже обмывать каждую встречу, алкоголиком не станешь.
В ресторане Толю знали: нас посадили за крайний столик, где
красовалась табличка "Занято". Официантка сразу подбежала и вынула
блокнот, готовясь записывать, но Толя отодвинул меню.
- Вот что, Маричка, дай нам, пожалуйста, триста коньяку, что-нибудь
закусить, лангеты и кофе.
"Маричка, - подумал я, - первая официантка, с которой пришлось
встретиться во Львове, - уже Маричка. Не слишком ли много их тут на мою
голову?"
Девушка ушла. Толя закурил болгарскую сигарету, со вкусом затянулся и
выжидательно посмотрел на меня. Знал, что даром из Кривого Рога так вот
без плаща, с одним несчастным "дипломатом", не летают, особенно работники
угрозыска, и ждал, когда я начну исповедоваться. Но я не спешил начинать
деловой разговор и с удовольствием смотрел на Толю.
Мне всегда приятно смотреть на Крушельницкого. Говорят, что мы чем-то
похожи, и не только высоким ростом, а и чертами лица. Я не совсем согласен
с этим. Толя кажется мне красивым парнем, не то, что я. У него высокий
лоб, прямой нос и широко поставленные темные глаза. А у меня глаза серые,
даже зеленоватые, как у кота, - разве можно с такими глазами составить
конкуренцию Крушельницкому?
На майора даже девушки оглядываются, злые языки, правда, говорят, что
не на него, а на костюмы, и что Толина красота и импозантность зависят в
основном от польского портного, однако я глубоко убежден, что это выдумки.
Посмотрите только, как улыбается этот майор криминалистики! Прямо
артист, и никто из посторонних не догадается, что профессией этого мужчины
с ослепительной улыбкой является ежедневный розыск разных преступников,
воров и бандитов, и что с этими обязанностями он справляется весьма
успешно - один из лучших детективов в республике.
Я, например, не очень люблю, когда меня называют детективом. Как-то
это звучит несколько велеречиво и по-иностранному. Проще нужно,
приземленнее, если можно так сказать, потому что мы обыкновенные сыщики,
вот-вот - сыщики, и никуда от этого не денешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41