Не верю!
- И все же факт остается фактом: Мария Щепанская обвиняется в тяжком
преступлении. И ваш долг - помочь следствию.
- Конечно, - согласилась она, но не очень уверенно. - Мы договорились
встретиться в четверг у кинотеатра "Орбита" перед последним сеансом.
- В девять?
- Да.
Крушельницкий немного подумал.
- Сегодня уже конец рабочего дня, - продолжал он, - и вы в столовую
не пойдете. Завтра или послезавтра будете работать, как обычно. Ничего и
никому не говорите. О том, что случилось тут. Согласны?
Девушка кивнула:
- Да, никому.
- Я вынужден предупредить: это очень важно - никому. И еще: вам может
позвонить по телефону Щепанская. Разговаривайте с ней, будто ничего не
случилось. Сможете?
- Постараюсь.
- Соглашайтесь на все ее предложения. После этого сообщите нам. -
Крушельницкий записал номер. - Вот по этому телефону.
- Кстати, - вмешался я, - возможно, позвонит не Щепанская, а Борис
Борисович. Не дай бог, чтобы он в чем-нибудь вас заподозрил.
- У него такие глаза! - Девушка даже съежилась. - Злые. Страшные.
- Чего вам бояться?
- А если он придет в вареничную?
- Исключено! - возразил я, но сразу подумал, что, может, слишком
категорично. - Почти исключено, - поправился я. - Если придет,
постарайтесь выбрать момент и позвонить нам. Говорите что хотите, только
сообщите, что из вареничной. Вас сразу поймут.
- Поймут... - повторила она и вздохнула: кажется, все же не была
окончательно уверена в этом.
В старухину комнату, где мы сидели, заглянул один из оперативников.
Мы отпустили Олю.
- Что-нибудь есть, Микола? - спросил Крушельницкий.
- Мало. Они не спешили и упаковывали вещи очень старательно. Есть
мелочи.
- Какие?
- Чулок, зубная щетка, мусор в корзине для бумаг. Разные бумажки,
газета, окурки.
- Что за бумажки? - заинтересовался я.
- Посмотрите.
Мы перешли в соседнюю комнату, и оперативник разложил на столе свои
находки. Действительно, мелочи. Однако, просмотрев их, мы с Крушельницким
установили, что Пашкевич курил болгарские сигареты "Стюардесса", читал
"Советский спорт" и чистил зубы пастой "Мери". Правда, пастой, наверное,
пользовалась Щепанская.
Перебирая окурки, я натолкнулся на скомканную бумажку и осторожно
разгладил ее.
Сразу екнуло сердце. Екнуло едва-едва, потому что бумажка, в конце
концов, могла ничего и не означать: обыкновенный железнодорожный билет
пригородной зоны. Куплен он был в пятницу, за день до того, как Щепанская
с Пашкевичем съехали с квартиры.
Я попросил позвать старушку.
- Припомните, пожалуйста, что делали ваши квартиранты в пятницу? -
спросил я.
- В пятницу? - задумалась она.
- Накануне отъезда.
- Так не ночевали ведь. Марийка вернулась с работы раньше и куда-то
отправилась.
- А на следующий день приехали на машине?
- Да, на маленьком автобусе.
- Куда ездили, не сказали?
- Предупредили, что не будут ночевать. Едут на именины к знакомым,
там и останутся.
- Тут, во Львове?
- А где же еще ?
Крушельницкий, сидевший по ту сторону стола, вдруг быстро встал,
внимательно осмотрел стену над кроватью.
- У Щепанской был ковер? - спросил он.
- А то как же. Один висел тут, а другой так и не развернула. В углу
стоял, за шкафом.
- Висел красный с цветами?
- Точно. Красивый ковер, дорогой.
- Триста пятьдесят шесть рублей, - улыбнулся Крушельницкий.
- Я же и говорю: дорогой.
Старушку почему-то не удивила странная Толина осведомленность, не
удивила она и меня. Немного подосадовал, что сам раньше не обратил
внимания на следы от гвоздей, которыми был прибит ковер. Завернул в газету
весь мусор, найденный в квартире. Собственно, тут уже нечего было делать.
Предупредили старушку, чтобы немедленно сообщила в милицию, если узнает
что-нибудь новое о квартирантах, и поехали в управление. Здесь нас ждала
уже справка о Щепанской.
Мария Панасовна родилась в 1948 году в Кривом Роге. Отец работал на
руднике, мать торговала пивом в ларьке. В 1957 году отец умер, мать через
год вышла замуж и вместе с новым мужем куда-то уехала, оставив
десятилетнюю дочь своей сестре. В Кривом Роге Щепанская окончила школу и
отправилась во Львов. Тут училась в торговом училище, потом работала
продавщицей в гастрономе. За недостачу была осуждена на три года, отбывала
наказание в колонии общего режима. Характеристики из колонии имела
хорошие, Щепанскую выпустили на год раньше срока. Устроилась официанткой в
вареничной, где и работала до прошлой пятницы.
- Ничего утешительного, - констатировал Крушельницкий, прочитав
справку.
Я не мог с ним согласиться.
- Кривой Рог... - возразил. - К кому ездила Щепанская в январе?
- Ну, к тетке.
- Надо установить точно.
- Неужели считаешь, что Пашкевич со Щепанской отправились туда? Они
теперь Кривой Рог за тысячу километров будут обходить.
- Конечно.
- Так зачем тебе криворожская тетка?
- При чем тут тетка? Мать!
Крушельницкий похлопал глазами и вдруг оживился:
- Вот ты о чем! Глубоко копаешь...
- Вызывай Кривой Рог.
Через несколько минут я услышал в трубке бодрый голос Саши Кольцова.
- Поймали Пашкевича? - сразу же спросил он.
- Черта лысого!
- Это точно: черта и лысого... - захохотал Саша.
- Брось... - Мне было не до каламбуров. Рассказал, что нам нужно от
него, и Сашко обещал завтра же позвонить во Львов.
Кольцов сдержал свое слово и уже в середине следующего дня мы знали,
что тетка Щепанской умерла три года назад, а мать ее, как утверждают
соседи, выехала еще двадцать лет назад куда-то в Западную Украину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41