И все на ключ. Да, и, п
ожалуйста, наведывайся к нам.
Ч Слушаюсь, барыня.
Ч Спасибо, Филат. Спаси тебя Христос. Ну, присядем на прощание, и с Богом.
Они вышли на улицу и не узнали воздуха, как после долгой болезни. Морозное
, как под орех разделанное пространство, легко перекатывало во все сторо
ны круглые, словно на токарне выточенные, гладкие звуки. Чмокали, шмякали
и шлепались залпы и выстрелы, расшибая дали в лепешку.
Сколько ни разуверял их Филат, Лара и Амалия Карловна считали эти выстре
лы холостыми.
Ч Ты, Филат, дурачок. Ну ты сам посуди, как не холостые, когда не видно, кто с
треляет. Кто же это, по-твоему, святой дух стреляет, что ли? Разумеется, холо
стые.
На одном из перекрестков их остановил сторожевой патруль.
Их обыскали, нагло оглаживая их с ног до головы, ухмыляющиеся казаки. Беск
озырки на ремешках были лихо сдвинуты у них на ухо. Все они казались одног
лазыми.
Какое счастье! Ч думала Лара. Она не увидит Комаровского все то время, чт
о они будут отрезаны от остального города! Она не может развязаться с ним
благодаря матери. Она не может сказать: мама, не принимайте его. А то все от
кроется. Ну и что же? А зачем этого бояться? Ах, Боже, да пропади все пропадом
, только бы конец. Господи, Господи, Господи! Она сейчас упадет без чувств п
осреди улицы от омерзения. Что она сейчас вспомнила?! Как называлась эта с
трашная картина с толстым римлянином в том первом отдельном кабинете, с
которого все началось? «Женщина или ваза». Ну как же. Конечно. Известная ка
ртина. «Женщина или ваза». И она тогда еще не была женщиной, чтобы равнятьс
я с такой драгоценностью. Это пришло потом. Стол был так роскошно сервиро
ван.
Ч Куда ты как угорелая? Не угнаться мне за тобой, Ч плакала сзади Амалия
Карловна, тяжело дыша и еле за ней поспевая.
Лара шла быстро. Какая-то сила несла ее, словно она шагала по воздуху, горд
ая, воодушевляющая сила.
«О как задорно щелкают выстрелы, Ч думала она. Ч Блаженны поруганные, б
лаженны оплетенные. Дай вам Бог здоровья, выстрелы! Выстрелы, выстрелы, вы
того же мнения!».

20

Дом братьев Громеко стоял на углу Сивцева Вражка и другого переулка. Але
ксандр и Николай Александрович Громеко были профессора химии, первый Ч
в Петровской Академии, а второй Ч в университете. Николай Александрович
был холост, а Александр Александрович женат на Анне Ивановне, урожденно
й Крюгер, дочери фабриканта-железоделателя и владельца заброшенных без
доходных рудников на принадлежавшей ему огромной лесной даче близ Юрят
ина на Урале.
Дом был двухэтажный. Верх со спальнями, классной, кабинетом Александра А
лександровича и библиотекой, будуаром Анны Ивановны и комнатами Тони и Ю
ры был для жилья, а низ для приемов. Благодаря фисташковым гардинам, зерка
льным бликам на крышке рояля, аквариуму, оливковой мебели и комнатным ра
стениям, похожим на водоросли, этот низ производил впечатление зеленого
, сонно колышущегося морского дна.
Громеко были образованные люди, хлебосолы и большие знатоки и любители м
узыки. Они собирали у себя общество и устраивали вечера камерной музыки,
на которых исполнялись фортепианные трио, скрипичные сонаты и струнные
квартеты.
В январе тысяча девятьсот шестого года, вскоре после отъезда Николая Ник
олаевича за границу, в Сивцевом должно было состояться очередное камерн
ое. Предполагалось сыграть новую скрипичную сонату одного начинающего
из школы Танеева и трио Чайковского.
Приготовления начались накануне. Передвигали мебель, освобождая зал. В у
глу тянул по сто раз одну и ту же ноту и разбегался бисерными арпеджиями н
астройщик. На кухне щипали птицу, чистили зелень и растирали горчицу на п
рованском масле для соусов и салатов.
С утра пришла надоедать Шура Шлезингер, закадычный друг Анны Ивановны, е
ё поверенная.
Шура Шлезингер была высокая худощавая женщина с правильными чертами не
много мужского лица, которым она несколько напоминала государя, особенн
о в своей серой каракулевой шапке набекрень, в которой она оставалась в г
остях, лишь слегка приподнимая приколотую к ней вуальку.
В периоды горестей и хлопот беседы подруг приносили им обоюдное облегче
ние. Облегчение это заключалось в том, что Шура Шлезингер и Анна Ивановна
говорили друг другу колкости все более язвительного свойства. Разыгрыв
алась бурная сцена, быстро кончавшаяся слезами и примирением. Эти регуля
рные ссоры успокоительно действовали на обеих, как пиявки от прилива кро
ви.
Шура Шлезингер была несколько раз замужем, но забывала мужей тотчас по р
азводе и придавала им так мало значения, что во всех своих повадках сохра
няла холодную подвижность одинокой.
Шура Шлезингер была теософка, но вместе с тем так превосходно знала ход п
равославного богослужения, что даже toure transportee
В восторге. (Здесь и далее с
французского.)
в состоянии полного экстаза не могла утерпеть, чтобы не подсказыва
ть священнослужителям, что им говорить или петь. «Услыши, Господи», «иже н
а всякое время», «честнейшую херувим» Ч все время слышалась её хриплая
срывающаяся скороговорка.
Шура Шлезингер знала математику, индийское тайноведение, адреса крупне
йших профессоров Московской консерватории, кто с кем живет, и, Бог ты мой,
чего она только не знала. Поэтому её приглашали судьей и распорядительни
цей во всех серьезных случаях жизни.
В назначенный час гости стали съезжаться. Приехали Аделаида Филипповна,
Гинц, Фуфковы, господин и госпожа Басурман, Вержицкие, полковник Кавказц
ев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30