– Я знала, что из тебя не выйдет ничего путного.
Чем хуже я себя вел, тем легче ей было изображать из себя мученицу. Глядя сейчас на ее беспомощность, я проговорил:
– Может, ты думаешь, что пришло время примирения, но… это просто все очень печально.
Я двинулся к двери, хотел оглянуться, но мать уже сожгла во мне душу. Я спустился по лестнице. Появилась медсестра и спросила:
– Все прошло хорошо?
– Да.
– Уверена, ей станет легче.
Я не смог сдержаться:
– Откуда такая уверенность?
Она смешалась, поколебалась и ответила:
– Я хочу сказать, она теперь знает, что приходил сын.
– Ни черта она не знает.
Мой гнев поразил нас обоих. Я не хотел отыгрываться на медсестре, но она оказалась под рукой. Я взглянул на свою правую руку, которая так крепко сжала перила, что стала казаться прозрачной. Медсестра направилась в кухню. Я попросил:
– Позвоните мне, если будут изменения.
Я уже дошел до двери, когда женщина сказала:
– Я понимаю, вам тяжело видеть ее в таком состоянии.
Мне хотелось повернуться, послать ее с ее пониманием куда подальше, но я ограничился тем, что сказал:
– Тяжело? Правильно, именно так.
Надеюсь, я не слишком громко хлопнул дверью.
– Я прошел по Колледж-роуд, чувствуя, что меня преследует тьма. Уверен, обернись я – она бы меня поглотила. Соблазн обнять тьму был велик В моей голове все звучали и звучали слова, которые повторяют, ведя приговоренного на казнь: «Мертвец идет». Алкоголики живут каждым отдельным днем, ощущая неизбежность рока. Когда я добрался до Фейер-Грин, отходил автобус. Меня охватило непреодолимое желание оказаться в нем. Я уселся на парапет, подальше от всяческих искушений, планов и мечтаний. Никогда еще я не был так близок к тому, чтобы сдаться. Недалеко от меня сидел потрепанный пьяница. У ног его стояло с полдюжины пластиковых пакетов. Из одного из них он достал бутылку «Бакфаста» и поставил ее на голову. Я был совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, смотрел прямо на него. Он не замечал ни меня, ни кого-либо другого.
Он начал петь. Снова «Абба». Поверить невозможно.
«Фернандо».
Голос был чистым, на удивление хорошо поставленным. Я почувствовал слезы на глазах и выругал себя за излишнюю сентиментальность.
«Абба»!.. В смысле… А… да ладно.
29
Я буду писать, и я не стану лгать. Так что когда самодеятельные писатели советуют поискать в себе ребенка, я полагаю, они не имеют в виду меня.
Андреа Дворкин. «Глубокая печаль»
Рано утром мне позвонил адвокат. Начал он следующим образом:
– Вы заплатили за урон, нанесенный разбитым стеклом.
– Да.
– Это помогло.
– В самом деле?
– Ну да. Я рад сообщить вам, что остальные обвинения сняты.
– Даже предъявленные полицией?
– Я играю в гольф с Кленси. Очень приятный малый. Он, безусловно, не станет преследовать своего.
– Он так сказал?
– Не совсем, но ведь вы тоже служили в полиции.
– Я поражен.
– Такая уж у меня работа – поражать людей.
– Что я могу сказать? Спасибо.
– Вообще-то вам надо благодарить не меня.
И он повесил трубку.
Я позвонил Кирстен. Она долго не подходила к телефону, потом отозвалась:
– Слушаю.
– Кирстен, это Джек.
Минутное молчание, затем:
– Полагаю, ты уже в курсе хороших новостей.
– Да, и я думаю, что без тебя не обошлось.
– Ты так думаешь?
– А разве нет?
– Мне не хотелось, чтобы ты попал в тюрьму… или кто-то еще.
– Я это оценил.
– Надеюсь.
Клик.
Утро выдалось ясным, даже с намеком на жару. Я направился в Ньюкасл. Пора навестить Риту Монро. Мне хотелось увидеть, как она прореагирует на мое сообщение, что я знаю, кто она такая. Возможно, она даже не вспомнит мать Билла, но она точно не забудет монастырь Святой Магдалины. Я об этом позабочусь.
Когда я нажимал на кнопку звонка, сердце мое стучало. Никто не отозвался. Я отступил на шаг и посмотрел на окна. Из соседнего дома вышел мужчина и сказал:
– Она вам не откроет.
– Почему?
– Умерла.
– Что?
– Сердечный приступ, как раз на том месте, где вы стоите. Она ходила в магазин. Продукты раскатились по дорожке.
– Когда?
– Три дня назад.
Он присмотрелся ко мне и спросил:
– Вы ее родственник?
– Нет.
– Я так и думал. Она держалась скрытно. Достаточно вежливо, но дружелюбной ее никак нельзя было назвать. Слышал, будто она была учительницей.
Я повернулся, чтобы уйти, и мужчина сказал:
– Думаю, дом продадут.
Потом добавил:
– Только бы не сдавали студентам. Вот уж мне тогда не повезет.
Следующие несколько недель я не высовывался, принимал совсем мало «колес» и выпивал только две кружки пива вечером. Умудрился совсем отказаться от виски. Почти чистая жизнь, во всяком случае, с моей точки зрения.
И я читал, не так быстро, но самые разные книги. Снова начал обращать внимание на мир.
Джеффри Арчел отправился в тюрьму, и предсказания упадка повсеместно оправдались. Конечно, виноват в этом был не Арчер, но два события совпали. В Генуе массовые беспорядки, а Тим Хенман снова проиграл на Уимблдоне.
Миссис Бейли заметила:
– Вы, похоже, ведете очень тихую жизнь.
Я вяло ей улыбнулся, давая понять, что это часть генерального плана, и она добавила:
– Недавно казалось, что вся Вселенная свалилась вам на голову.
Я много думал о зле и его проявлениях в моей жизни. Не знаю, возможно, было во мне нечто, что его привлекало, или все происходило по воле случая. Я обратился к Скотту Пеку за разъяснениями. Он сказал:
Типично для тех, кто сам олицетворяет зло, обвинять в этом других. Будучи не в состоянии объяснить свои собственные недостатки, они оправдывают их наличие, обвиняя других. Если необходимо, они во имя справедливости способны даже уничтожить этих других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53