Садитесь за стол, будем завтракать.
По утрам у себя дома Пейтон довольствовалась чашкой растворимого кофе и бутербродами. В доме Грейс завтрак был гораздо разнообразнее. В кофеварке варился кофе, в корзиночке на столе – хрустящие хлебцы, рядом горшочек с маслом, яркие пакетики с зерновыми низкокалорийными хлопьями…
– Может, хотите яйцо-пашот или блинчиков? – спросила Грейс, опустившись на стул.
– Мне хватит мюсли, – робко сказала Пейтон, продолжая обозревать стол.
– Агнесса, испеките несколько блинчиков, – распорядилась хозяйка дома, переведя взгляд на служанку, хлопотавшую у плиты.
– У Агнессы блинчики – объедение, – продолжила Грейс. – Пейтон, воспользуйтесь случаем, а то Агнесса уйдет – на праздник я ее отпускаю.
– Нет-нет, спасибо, – сказала Пейтон. Она чувствовала себя скованно, неуютно. Гораздо привычнее сидеть у себя на кухне за шатким столом, покрытым рваной клеенкой, и видеть у своих ног крошку Фли, не сводящую с нее глаз.
– У вас и бананы, – простодушно произнесла Пейтон, заметив на столе фрукты, которые они с Нелл и сами могли позволить себе.
– Хотите банан?
– Спасибо, не откажусь.
– Пожалуйста, ешьте все, что смотрит на вас. Я не знаю вашего вкуса. Вы сказали, что хотите мюсли. Какие именно? Выбирайте.
– Из ячменных хлопьев, пожалуйста, – ответила Пейтон, разглядывая красочные пакетики.
Пейтон была смущена: она оказалась предметом такого внимания, какого ей до сих пор никто не оказывал; то же время Грейс говорила с ней снисходительно, но в том снисхождении чувствовалась надменность. В ее низом голосе слышались высокопарные интонации, безапелляционные и решительные. Даже смех ее звучал иронически, и таким же было выражение ее прихотливо изогнутых, надменных губ.
– Почему бы вам не остаться у нас на несколько ней? – спросила Грейс, обтерев губы салфеткой. – Мы ы прошлись с вами по магазинам, потом вам не мешает подстричься. У меня есть знакомая парикмахерша, сходим к ней.
Пейтон поправила волосы.
– Я пока не собираюсь менять прическу, – сказала она.
– А каковы ваши ближайшие планы?
– Поеду домой. В понедельник мне на работу.
– Мне кажется, вам надо оставить работу. Впереди свадьба, надо к ней подготовиться. Останьтесь у нас на несколько дней.
– Меня дома ждет мать. Она нездорова.
– Барри мне говорил. Но если она больна, ей надо лечиться. Положите ее в больницу.
Поднявшись с Пейтон в спальню Белинды, Грейс растворила шкаф. На этот раз волей-неволей Пейтон отнеслась к висевшей в шкафу одежде внимательнее. Все вещи были как новые, на некоторых даже висели магазинные ярлычки. Пейтон стала вынимать одежду из шкафа: костюмы-двойки из кашемира, шерстяные юбки, блузы в мелкую складку – все отличного качества, но слишком строгое, чопорное.
– Что понравится, не стесняйтесь, берите, – сказала Грейс с милостивой улыбкой, словно хотела облагодетельствовать будущую невестку.
– Боюсь, что эти вещи мне велики, – ответила Пейтон. – Белинда выше меня.
– Возможно, вы правы, – недовольно сказала Грейс. – Но кое-что можно ушить, переделать. Ладно, дождемся Белинды, поговорим с ней. А пройтись по магазинам не лишнее. Может, вы найдете у нас что-нибудь подходящее.
– А у вас есть магазины уцененных товаров?
– Уцененных товаров? – Глаза Грейс округлились от удивления. – Неужели вы стеснены в расходах? Барри мне говорил, что вы живете довольно скромно, но у вас, должно быть, есть сбережения. Вы же – Чидл. Разве вы не из бостонских Чидлов?
– Нет, – обескураженно ответила Пейтон. – Мой отец – эстонец, его настоящая фамилия Чидокумо, но, видите ли, Нелл, моя мать – ее девичья фамилия Тоул – давно себе вбила в голову, что она знатного рода, и когда выходила замуж, вынудила отца сменить фамилию Чидокумо на Чидл. В качестве довода она приводила расхожие слова того времени: «У Тоулов деньги, у Чидлов – банки». Мои предки со стороны матери были действительно состоятельными людьми. У них в Бостоне был огромнейший дом. Нелл мне показывала его. Увы, на него мы можем теперь только смотреть. Времена изменились, и мы с матерью еле сводим концы с концами.
Грейс помрачнела, но быстро овладела собой и, натянуто улыбнувшись, произнесла:
– Я сейчас поеду навестить свою мать, бабушку Белинды и Барри. Она в частной лечебнице. А Барри хочет сводить вас к своему другу. Не дайте Барри у него засидеться. Не опоздайте к обеду.
Нил, однокашник Барри, жил на соседней улице в добротном каменном доме, почти не уступавшем своими размерами дому Леонарда и Грейс. Пейтон вздохнула: мир богатых людей, у которых одни заботы – купить новый шикарный автомобиль взамен старого, чуть похуже.
Нила нашли в гостиной. Он сидел в мягком кресле и смотрел по телевизору спортивную передачу. Он оказался длинноволосым, лохматым молодым человеком с крутой крепкой головой, высоким лбом, длинным носом, большим ртом и выдающимся вперед подбородком.
– А, старик, рад видеть тебя! – Нил вскочил с кресла, умильно сверкнув глазами из-под больших круглых очков. – А что за очаровательное создание рядом с тобой?
– Нил, это Пейтон, моя невеста, – с апломбом ответил Барри.
– Ты, никак, решил остепениться, старик? Похвально, пижонов хватает и без тебя. Правда, местные барышни, как пить дать, спадут с лица, узнав эту новость. Потерять такого плейбоя весьма огорчительно. – Нил подмигнул Пейтон и захохотал так, что в серванте зазвенели бокалы.
– Ничего, старик, ты заменишь меня. Да ты и так времени не теряешь. У тебя сошли все прыщи. Наглядный пример того, что секс способствует обмену веществ. – Барри повернулся к Пейтон и пояснил: – Нил в школьные годы был ужасно прыщавым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97