слегка подкрашенные ресницы, на веках коричневатые тени, на губах перламутровая помада. Такого макияжа у нее еще не было: ее глаза распахнулись, а синева взгляда стала неотразимой.
Выйдя из салона, Пейтон пошла в бутик, чтобы забрать платье, туфли и сумочку. Платье оказалось готовым, и Пейтон решила здесь же переодеться, рассчитывая на то, что продавщица поможет ей надеть платье, чтобы не испортить прическу.
Продавщица не отказалась. Теперь она приветливо улыбалась, показывая всем своим видом, что только и мечтала о том, чтобы оказать Пейтон любезность.
– Джермано – ваш друг? – спросила она. Пейтон замялась.
– Он – друг семьи, – сказала она, не найдя другого ответа.
Хорош друг семьи! – подумала Пейтон. Смотрел на нее похотливым взглядом; впрочем, и она испытывала при этом эротическое влечение. Да и сейчас, лишь думая о Джермано, Пейтон почувствовала, как ее соски набухают.
– А сколько стоит платье? – поинтересовалась она.
– Две с половиной тысячи долларов, – ответила продавщица, – но платье стоит того: красивое, и вам очень идет.
Две с половиной тысячи долларов! Пейтон опешила. За такие деньги из простого участия платье не покупают. Ясно, чего хочет Джермано. Хорошо богатым мужчинам: чтобы добиться расположения женщины, они пускают в ход кошелек. А что делать обездоленным женщинам? Лишь надеяться на себя, на свою красоту. Только внешняя привлекательность помогла ей выйти за Барри, как она тогда полагала, завидного жениха. Но если бы она была обеспечена, имела солидный счет в банке, она бы на Барри и не взглянула.
Теперь, прельстившись ее привлекательностью, за ней ухаживает Джермано. Ему, правда, под пятьдесят, но он, видимо, несметно богат. Если бы она стала его женой, то купалась бы в роскоши. Он в годах и не станет бегать за каждой юбкой. Это она по недомыслию полагала, что Грейс, Леонард и Барри живут сказочной жизнью. Сейчас они стали ей представляться обыкновенными среднеобеспеченными людьми, которым не суждено достигнуть тех высот, что замаячили перед ней.
Она взглянула на себя в зеркало. Выглядит потрясающе. Мало кто с ней сравнится. Вот и продавщица, что обслуживает ее, – малоинтересная, бесцветная женщина, да еще с угреватой кожей. Для нее работа в этом бутике, несомненно, предел мечтаний.
Выйдя из магазинчика, Пейтон облегченно вздохнула и направилась к лифту. Ее появление в вестибюле привело к неожиданному эффекту: в помещении установилась полная тишина. Все уставились на нее. Наконец мужчины одобрительно загудели, и один из них, оставив своих соседей по столику, поспешил следом за ней. В лифте он улыбнулся и обратился к Пейтон на португальском. Она подняла глаза. Перед ней стоял высокий худой человек лет под сорок с продолговатым холеным лицом.
– Я не понимаю вас, – ответила Пейтон. – По-португальски не говорю.
– Прошу извинить меня, – мужчина перешел на английский. – Я думал, вы бразильянка. Мне даже показалось, что мы с вами где-то встречались. Вы не актриса?
– К сожалению, нет.
Мужчина представился.
– Мое имя – Ян Сэкфилд, – произнес он бархатным голосом. – Я – режиссер видеоклипов. Жаль, что вы не актриса. Я мог бы занять вас в одном из своих проектов. Впрочем, нам не мешает поговорить. Может, вы поужинаете со мной?
Дверь лифта открылась.
– Двадцать четвертый этаж, – бесстрастно буркнул лифтер – лишний человек в лифте, по разумению Пейтон: нажимать на кнопки под силу и пассажирам.
– Я приехала, – сказала Пейтон и вышла.
Сэкфилд шагнул к дверям и встал между ними. Он был похож на воинственного кота, у которого отбирают блюдце со сливками.
– Подождите! – воскликнул он. – Возьмите мою визитку. Может, мы встретимся завтра?
Пейтон пожала плечами.
– Я живу в шестьсот третьем номере, – возбужденно продолжил Сэкфилд. – Каждое утро хожу в бассейн. Приходите…
В кабине лифта раздался звонок.
– Мистер, вы мешаете закрыть дверь, – недовольно сказал лифтер. – Отойдите.
Сэкфилд шагнул назад. Дверь закрылась. Пейтон была на верху блаженства: ее приняли за актрису!
Оказалось, что Джермано вернулся в номер раньше нее. Рядом с ним на диване сидел темноволосый молодой человек в элегантном костюме, по виду латиноамериканец. При виде вошедшей дамы мужчины встали.
Окинув Пейтон довольным взглядом, Джермано проговорил:
– Позвольте вас познакомить. Это – Феликс Родригес, друг моей дочери, о которой я вам рассказывал. Это… – Джермано простер руку в сторону Пейтон, о… – он слегка побледнел, замялся.
– Пейтон, – подсказала она и протянула руку Родригесу.
Ответом послужил поцелуй.
Пейтон покраснела от удовольствия: ей поцеловали руку впервые в жизни. Видимо, все дело в одежде – недаром ее приняли за актрису. Наверное, она и в самом деле теперь походит на известных актрис, которых видела на экране. Их фамилии в ее памяти не задерживались, но она помнила фильмы, в которых они снимались: «Унесенные ветром», «Джильда», «Иезавель»…
Тем временем Джермано откупорил бутылку с Шампанским и, разлив вино по бокалам, мягко проговорил:
– Нам с Родригесом нужно кое-что обсудить. Мы можем наскучить вам. Вам лучше побыть в своей комнате. Возьмите с собой шампанское.
– Рад был познакомиться с вами, – сказал Родригес.
Пейтон кивнула, взяла бокал и направилась в спальню. Шампанское ударило в нос, к тому же оно оказалось кислым. Она недоуменно пожала плечами: неужели двое мужчин одолеют бутылку кислой шипучки?
Пейтон потянуло прилечь, но боязнь испортить прическу остановила ее. Вздохнув, она опустилась в кресло и, включив телевизор, нашла канал на английском. Передавали новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97