– Просто ты говоришь сейчас как вежливый человек, – поправила его Эштон. – А вы познакомьтесь с Мерритом, – добавила она, обращаясь к Мег, когда открылась дверь и в зал вошел высокий худощавый мужчина с редкими песчаного цвета волосами и выправкой офицера германской армий девятнадцатого века. Лицо у него было продолговатое, узкое и имело ощутимое сходство с лицом Эштон, однако не казалось лошадиным и даже несло черты благородства и достоинства. Мег не могла представить это лицо смеющимся и с трудом вообразила улыбающимся. Когда Эштон их знакомила, легкое подрагивание тонких бесцветных губ Меррита было скорее похоже на гримасу, чем на улыбку.
– Рад, что вы с нами, – проговорил он.
Сидящий позади Спенсер закатил глаза и произнес:
– Я ведь говорил.
– Графиня, – продолжал Меррит, – много рассказывала мне о ваших работах.
Мег попыталась отыскать иронию в его словах, но ей это не удалось. Очевидно, Эштон не рассказала брату о прискорбном эпизоде в лодке, как не упоминала о нем и Мег. Но, видимо, этого и не требовалось. Просто Эштон достаточно было попросить, и ей дали то, что она просила. Мег почувствовала зависть. Обычно чувство зависти возникало у нее при мысли о деньгах. Но не сейчас. Эштон влияла на Спенсера и Меррита вовсе не с помощью денег. Здесь играли роль расположение, любовь, во всяком случае, какая-то семейная привязанность. При этой мысли у Мег тоскливо заныло сердце. Интересно, как себя чувствуешь, когда есть уверенность, что можно положиться на человека. Когда есть люди, которым ты небезразлична. Это не означает, что они хотят переспать с тобой или носят тебя на руках. Просто их достаточно попросить о чем-то – и они это для тебя сделают. Мег даже не могла себе представить, что это такое. Но в то же время она была уверена, что это было бы замечательно.
Скоро подтянулись и другие участники заседания. Хэнк Шоу выглядел удивленным, но отнюдь не разочарованным, увидев Мег.
– Мы уже встречались, – сказал он, когда Эштон сделала попытку их познакомить. – Вы делаете успехи, – вполголоса добавил он, обращаясь к Мег, когда члены совета директоров стали занимать места за столом.
Меррит призвал собравшихся соблюдать порядок и предложил покончить с фотографированием, прежде чем они перейдут к делу. Надеяться на интересные фотографии не приходилось, но и это неплохо. Ведь это лишь начало, сказала себе Мег, только шаг на порог. Остальное впереди. Эштон обещала ей доступ в настоящий Палм-Бич. «Разумеется, мы хотим, чтобы вы сделали снимки, имеющие отношение к наиболее успешным проектам». Эштон упомянула об этом уже в конце, в качестве пояснения, но Мег восприняла ее слова как подарок судьбы. У нее возникла блестящая идея: за первым альбомом фотографий богатых и привилегированных выпустить альбом фотографий бедных и обездоленных. Еще утром она напомнила Эштон об этом плане, хотя ее брат Меррит, услышав о замысле, нахмурился.
– Фонд выполняет свою работу тихо и скромно, – сказал он. – Как только вы начнете фотографировать спасенных животных или леса, которые удалось сохранить, появятся желающие увидеть все это собственными глазами, предприниматели станут возводить туристические комплексы и весь экологический баланс нарушится.
Однако Эштон призвала его не быть смешным:
– Нельзя забывать, что благотворительный фонд – это не чье-то личное хобби, дорогой. Мы живем в век гласности. Если ты хочешь, чтобы люди проявили заботу о бедных слонах или гибнущих лесах, ты должен иметь фотографии – роскошные цветные снимки деревьев, клыков и всего такого прочего! – Она, сияя улыбкой, повернулась к Мег: – Разве я не права, Мег?
Мег ответила, что Эштон совершенно права, и стала размышлять о снаряжении, которое понадобится ей для нового начинания. Тем не менее она хотела исполнить свой долг и сделать несколько снимков членов совета директоров внушающего благоговение Фонда Кенделлов, заседающих в скучном конференц-зале. По крайней мере у большинства присутствующих был скучающий вид. Хэнк Шоу, похоже, куда-то торопился. Эштон явно чувствовала себя неуютно. А Спенсер выглядел откровенно утомленным и отчаянно красивым. Еще до проявления пленки Мег знала, что фотокамере он придется по вкусу.
Мег шла к своей машине, когда услышала позади шаги. Она не повернулась, но узнала голос. Спенсер поравнялся с ней и пошел рядом.
– Заседание было скоротечным, – сказала она.
– Оно еще продолжается.
– Тогда почему вы ушли?
– Меня делегировали. В качестве гида и носильщика фотоаппаратуры. – Он потянулся, чтобы снять с ее плеча сумку с фотокамерой. Сама того не желая, Мег еще крепче сжала в руке сумку. – Ну вот! – засмеялся он. – Я лишь хотел донести вашу сумку и вовсе не стремился выхватить ее и убежать.
– Это условный рефлекс. Я чувствую себя голой без нее.
Она тут же пожалела о своих словах, потому что если мужчина смотрит на тебя так, как смотрел на нее Спенсер Кенделл с момента ее появления в конференц-зале, не следует произносить слово «голая». Во всяком случае, если ты не хочешь использовать его в качестве приманки. А именно так, судя по взгляду и улыбке, Спенсер его и воспринял.
– У меня есть замечательная идея, – сказал он.
Мег остановилась и повернулась к нему лицом:
– Возможно; это шокирует вас, но в некоторых кругах подобные слова уже не рассматриваются как лестные. Более того, их расценивают как сексуальное домогательство.
Улыбка на лице Спенсера осталась все такой же лучезарной:
– Боже мой, я, кажется, общаюсь с членом комитета сексуальной бдительности.
Мег рассердилась на него, поскольку не хотела, чтобы над ней смеялись, но еще больше разозлилась на себя за полное отсутствие чувства юмора и обидчивость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89