Около тридцати негодяев были сброшены с гребня холма или выкурены из своих нор. Трое-четверо из них оказались полукровками, а у их предводителя были светло-серые глаза. Бой кончился быстро, исход его был ясен заранее, так как разбойники привыкли иметь дело с безоружными горожанами. Однако выяснилось, что Йеннефа ограбила совсем другая шайка, и никто не знал, куда делись эти паразиты, не умеющие убивать, вместе с заравийскими товарами. Но все же в этих грязных норах они взяли кое-какую добычу, и Йеннефу, который проявил себя достойно, обещали выдать возмещение, чтобы успокоить его хозяина.
Еще до рассвета всех сдавшихся повязали и заставили готовить костры для своих мертвых. В отряде Чакора оказалось лишь три серьезных ранения. Так как фургон Йеннефа направлялся в крепость, было решено перевезти в нем раненых и добычу.
Йеннеф ехал на запад рядом с Чакором. Вечером у костра он снова рассказывал истории и всю дорогу вел себя дружелюбно и отзывчиво. Но когда Чакор, отдав ему обещанное и отчаянно желая привезти его в Мойю, предложил ему и дальше ехать вместе, Йеннеф отказался.
— Фургон тащится медленно, даже если запрячь в него прекрасных зеебов из вашей крепости. Мы будем вас задерживать.
Чакор, которому, как и прочим Висам северо-запада, было крайне отвратительно мужеложство, невольно подумал, уж не любовники ли Йеннеф и его скромный слуга-заравиец и потому не хотят, чтобы кто-то мешал им. Но поскольку человека, зачавшего Регера, было сложно заподозрить в чем-то подобном, видимо, дело заключалось в какой-то другой тайне.
— Ладно, — сказал он, когда они входили в крепость. — Ты знаешь, где остановишься в Мойе?
— О, на каком-нибудь постоялом дворе.
— Не сочти меня надоедливым, просто я отвечаю за это возмещение, которое выдал тебе. Мне надо будет встретиться с тобой в городе.
— Ах, возмещение… В таком случае, сержант, есть ли у вас в городе славная винная лавка под названием «Ножка с янтарным браслетом»?
— Конечно. На Янтарной улице. Я сам готов ее рекомендовать. Там выпивают многие дорфарианцы.
— Правда? Мне рассказал о ней заравиец. Заходи туда и спрашивай обо мне. Когда я получу твое послание, то сам найду тебя.
Чакору, у которого тоже не было постоянного жилья в городе, показалось, что они играют в какую-то игру.
— Тогда так: зайди в «Ножку» в первый вечер следующего месяца.
— Уже придет время Застис. Ты уверен, что не пойдешь еще куда-нибудь?
— Уверен.
Йеннеф окинул его странным взглядом. Неужели теперь он подумал, что ему хотят что-то предложить?
— Ты слишком великодушен, — заметил ланнец. — Не много ли заботы в ответ на несколько кривых ударов взятым в долг мечом?
— Это закон Мойи, — ответил Чакор. — Даже испытывай я к тебе тайную ненависть, друг мой, я все равно поступил бы так же.
Он мчался в город на полном скаку. За полмили до цели, видимо, для пущего драматизма, небо стало лиловым, и на него обрушилась летняя гроза невероятной силы.
Прибыв в город, он первым делом направился в мастерскую Вэйнека на Мраморной улице.
Над Мойей тоже лился дождь, и ради этого на крыше стояли ведра и ковши — дождевая вода, если только не дул соленый ветер с моря, подходила для нужд мастерской лучше, чем взятая из общественных емкостей. Вэйнек отсутствовал, подмастерья тоже разбежались — мастерская пустовала. Лишь у прилавка снаружи стояли слуга и какой-то богатый лентяй смешанных кровей, перебирающий резные вещицы из кости в поисках «чего-нибудь такого». Не было и Регера. Приказчик, торопясь на обед, сообщил Чакору, что о Регере можно спросить в доме Эрн-Йира.
Чакор снова вскочил в седло и под проливным дождем понесся по улочкам, превратившимся в реки.
От Джериша, который, женившись, жил с Аннах на Янтарной улице, он знал, что ее отец ушел на «Красотке» вдоль заравийских берегов и далее к Оммосу. Привратник в передней сказал Чакору, что жены Эрн-Йира сейчас тоже нет дома — она ушла вышивать к подруге. Самое время было разузнать о местонахождении Регера, как вдруг в дверях встала младшая дочь Эрн-Йира.
Привратник замолчал. Чакор и Элисси так же молча уставились друг на друга.
Возбужденный после быстрой скачки и вымокший насквозь под дождем, что все еще стучал по крыше, он горел как огонь. Она была ослепительно красива с садовыми цветами в руках — она расставляла их в вазы, — уже обласканная летним солнцем, но сейчас неестественно бледная.
— Спасибо, — поблагодарила она привратника и обратилась к Чакору: — Не зайдешь ли сюда?
Встреча потрясла его. Он думал об Элисси, постоянно вспоминал ее в связи с множеством самых разных вещей. Сейчас, как и всегда в ее присутствии, на него нахлынула волна успокоения. Он, в свою очередь, поблагодарил ее и прошел в комнату, окна которой выходили в сад.
Девушка положила цветы на стол. Она стояла и смотрела на него, все ее тело напряглось в одном вопросе.
Озабоченный своим собственным вопросом, Чакор не подумал, как будет выглядеть в ее глазах его появление. Она видела, что он примчался издалека, сквозь дождь, гонимый страстной целью. И так как она хотела оказаться этой целью, то разве могла решить иначе?
— Элисси, я надеюсь, что ты простишь мой вид и поспешность, но это дело большой важности… — начал он.
Она продолжала стоять и смотреть на него. Что-то промелькнуло меж ними, но Чакор не мог в один миг взять и развернуть в сторону то, что двигало им последние несколько дней.
— Мне нужно поговорить с Регером Лидийцем, — сказал он. Она побледнела еще сильнее, став почти белой. — Я… мне сказали, что он здесь… — закончил Чакор, не слыша, что говорит. Только сейчас он наконец понял, о чем она могла подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126