Куча камней и несколько мандариновых деревьев с листьями, сожженными холодом, отмечали собачий проход в стене. Деревья служили доказательством, что зима не всегда приносила снег в горы Иски — но Тьиво видела снег столько, сколько помнила себя. Люди говорили, что таково проклятье богини-змеи.
— Тьма! — снова позвала Тьиво.
Последний свет померк разом, словно кулаки облаков насухо выжали его из неба. А затем Тьиво с облегчением услышала, как собака жалобно воет и тихо поскуливает где-то за грудой камней.
— В чем дело, моя девочка? Что с тобой случилось?
Тьма не решалась оставить что-то, скрытое от глаз. Или, упаси Ках, она поранилась?
Подняв повыше лампу, Тьиво пошла на звуки. Ей не нравилось это место, даже летом, когда она приходила сюда собирать плоды. Здесь ферму закрывали от глаз горы, сейчас, под снегом, выглядевшие совершенно одинаковыми. Она подумала о баналиках, мифических демонах, пьющих кровь и живущих в горах.
Собака отрывисто залаяла — совсем недалеко слева. Тьиво повернулась на звук и взвизгнула от ужаса — что-то крепко вцепилось ей в ногу. Ледяной захват сомкнулся как раз над ее башмаком.
— Молчи, — произнес голос мужчины, и она осознала, что ее схватила обычная мужская рука.
Ужас сменился испугом. Тьиво передвинула лампу и увидела его. Зажав сильное тело животного между бедрами, он одной рукой удерживал морду собаки, чтобы управлять ее лаем, другой же ухватил Тьиво. Похоже, он был очень силен. Казалось, он способен держать их, пока все трое — мужчина, девушка и собака — не превратятся в ледяные статуи или не высохнут от голода до костей. Тьиво решила ударить его лампой по голове. Тогда он выпустит либо собаку, которая может добраться до его горла, либо Тьиво, которая может добежать до фермы по ненадежному снегу, прежде чем он снова ее поймает…
— Не делай этого, — произнес он, словно прочел ее мысли, как люди Змеи. — Иначе плохо будет нам обоим. А я не хотел бы причинять тебе боль.
Ни один мужчина никогда не говорил Тьиво ничего подобного. В жизни, которую она знала, все мужчины в той или иной степени причиняли боль большинству женщин. Ее первым воспоминанием был удар, полученный от отца. Таков порядок вещей.
— Вижу, ты озадачена, — продолжил мужчина. Голос его звучал странно, с чуждым для Иски акцентом. — Я не хочу вредить тебе. Недавно со мной случились сильные неприятности. Когда я пробирался через снега, на меня напали разбойники. Может, это были твои друзья? Оттепель спасла мне жизнь… молитвы к Анак не пропали даром. Но скоро снова повалит снег. Так что буду краток. Я всего лишь хочу получить надежную крышу на ночь или две, и еще кого-то, на ком можно передвигаться — эти западные снега, к сожалению, почти непроходимы. Но думаю, что о хорошем вьючном животном здесь можно только мечтать. Если я смогу добраться до Ли-Дис, то направлюсь в столицу или куда-то еще. Я заплачу тебе. Они не нашли мои деньги — или не поняли, зачем они нужны. Ты-то хоть знаешь, что такое деньги?
Тьиво внимательно слушала. Если мужчина говорил, она никогда не перебивала его независимо от обстоятельств — даже если это был враг, от которого надо защищаться. Но она не могла понять. Желтый свет лампы падал на его лицо, мир вокруг них что-то недовольно бормотал… Он был молод и красив, хотя не той красотой, к какой привыкла Тьиво. Бронзовая кожа Висов в Иске делалась бледнее, его же тело было темным, как у людей Дорфара или Элисаара, однако не таким черным, как у закорианцев. Его волосы спадали на плечи густым свинцовым шелком — искайские же мужчины коротко стригли их, а в жаркую пору брили наголо.
Ей казалось, что мужчина тоже изучает ее широко раскрытыми черными глазами.
Внезапно незнакомец отпустил их обеих. Тьма змеей вывернулась из его рук, лязгнув зубами, и Тьиво бросилась к нему, чтобы оттащить собаку.
— Видишь, — произнес незнакомец, — я тебе нравлюсь, несмотря ни на что.
С этими словами он закрыл глаза и вздохнул. Его голова бессильно поникла. Тьиво поняла, что тот очень слаб, а в следующий миг заметила, что даже на холоде он истекает кровью, которая пропитала густую черную шерсть собаки.
— О Ках! — воскликнула Тьиво, быстро сотворив охранительный знак богине. Собака зарычала, припав к земле. Медленно упали первые снежинки и тихо растаяли в тепле лампы.
Едва распахнулась дверь в снежную тьму, Орбин поднял голову и хитро прищурился.
— Ох, Тьиво, — вкрадчиво произнес он. — А где же твой цветочек? Рассказать тебе? Ты так долго шлялась где-то без дела, и нам понадобилось что-нибудь подкинуть в огонь. Так что пришлось взять вместо дров твой цветочек. Правда, не слишком-то ярко он горел.
Он следил за тем, как Тьиво мельком глянула на пустой кувшин, а затем перевела глаза на очаг. Но Тьиво никогда не оправдывала его ожиданий — не хныкала и не унижалась, как другие женщины. Даже когда он бил ее, она падала и молча вставала. А Орбину приходилось часто бить ее, раз Орн оказался слишком туп для этого. Орбин даже был вынужден сам готовить их свадьбу, хотя обычно мужчины не занимались такими делами. Однако благодаря здравому руководству Орбина никто не замечал, насколько неповоротлив его старший брат. Ферма и все хозяйство принадлежали Орну, носившему имя королей Элисаара. По закону и сам Орбин принадлежал Орну. Что ж, это была хорошая шутка. На деле же все принадлежало Орбину — все, кроме королевского имени. Что до потаскушки, то Орбин мог бы иметь и ее, но он никогда не видел большой пользы в женщине. В пору Красной Луны, когда он испытывал возбуждение, имелись более надежные способы, чем пользоваться законной женой брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126