Мужчина фыркнул, затем, изгибая ладонь, вскинул руку над головой. Другой рукой он слегка ткнул девушку-жену.
— Хвала Ках, — произнес он. На его руке остался шрам через запястье — синеватый рубец, с виду десятидневной давности.
Во время лихорадки Эруд часто упоминал колдовство. И даже однажды обозначил колдуна «она».
Девушка пошла дальше, и толпа сомкнулась вокруг нее. Пандав же после случившегося застыла как вкопанная. Что за хитрость? Она никак не могла разглядеть открытый порез. Мужчина со счастливым видом проталкивался к пивной. Может быть, там его рассказ услышат слуги Эруда, если оторвутся от своих чаш.
Тем временем под храмовой террасой собралась кучка женщин, которые переговаривались, глядя в ту сторону, куда ушла девушка. Пандав быстро подбежала к ним и тронула одну за плечо. Вся компания тут же отшатнулась от нее, чуть ли не показав зубы.
— Кто это? — спросила Пандав, с трудом заставляя себя говорить ровно и непринужденно.
— Кто? — переспросила одна из женщин. Остальные замолчали.
— Целительница, — ответила Пандав.
Говорившая женщина покачала головой. Она, как и все остальные, была замужем, и двенадцать колец в ее прическе звякнули друг о друга.
— Да. Я видела, как она это сделала. Если только это не обман.
Женщины, стоявшие с краю, начали потихоньку отходить. Неожиданно две из них бросились бежать, но Пандав рванулась и схватила ту, которая говорила.
— Мой хозяин — Наблюдатель Ках, — сказала она. — Сейчас он в храме с вашим Высшим. Он хочет знать имя этой женщины. Ему вы тоже посмеете отказать?
— Ее зовут Тхиу, — ответила ей другая женщина.
— И она живет здесь, в вашей деревне?
Ответа не последовало, и это значило — нет.
В этот момент на террасу вышел Эруд, объявив о своем появлении ревом:
— Панду! Вот ты где, сука!
Было понятно, что он сильно возбужден. От его крика женщины разбежались кто куда. Пандав вернулась к нему.
— Он все отрицает! — неистово вопил Эруд, кипя оскорбленным самолюбием. — «Здесь нет ведьмы», «здесь ничего не происходит»… Старый недоумок в вонючей птичьей шапке!
— О, хозяин, — произнесла Пандав. — Я только что видела, как это произошло.
— Что произошло? — переспросил Эруд с перекошенным лицом.
— Я расспрашивала этих женщин, когда ты спугнул мою удачу своим ревом и разогнал их. Но я видела ее за работой, твою колдунью.
Эруд не произнес ни слова. Как искайская женщина цепляется за своего мужчину, так он ухватился за ее слова. Догадавшись, как правильно звучит имя колдуньи — одна из искайских девушек-акробаток несколько раз упоминала при ней свою покинутую сестру, которую звали точно так же — Пандав произнесла с безупречным элисаарским выговором:
— Ее зовут Тьиво. Она живет за пределами деревни. Но если ты пройдешь в пивную, то я смогу показать ее жертву, то есть человека, которого она исцелила.
Эруд воскликнул что-то не вполне пристойное и тут же торопливо извинился перед богиней.
А Пандав ужаснулась, ощутив удовлетворение от этой мелкой победы над мужчиной.
* * *
Женщин в пивную не допускали, и прислуживали там мальчики. Словно собака, Пандав ждала у двери в тени навеса, образованного выступом кровли. Указывать на исцеленного человека не было нужды — избавившись от страданий, он вел себя шумно, и двое из свиты Эруда даже купили ему кувшин пива.
После того, как до сознания мужчины довели высокий ранг Наблюдателя, тот сообщил, что женщина Тхиу, должно быть, уже ушла домой, на ферму мужа. Рано утром она пришла в деревню, чтобы продать овощи, и осматривала женщин. Пандав услышала, как Эруд сказал:
— И тебя тоже.
— Да, я позволил ей. От моей женщины никакого толку, она ничего не может сделать правильно. Когда вернусь домой, то приложу ее покрепче. Теперь у меня имеется для этого отличная ладонь.
Пандав уставилась в пыль и пожелала его руке отсохнуть целиком и на месте.
— А не объединился ли ты с женщиной Тхиу, чтобы одурачить храм? — спросил Эруд.
Мужчина вскинулся, разозленный и напуганный обвинением. Он благочестив. Он принес жертву Ках всего два дня назад, почему и находится здесь. А что до объединения с женщиной, то неужели мужчина способен на это? Это все равно, что сговариваться со своей коровой. Но Ках дала этой неряхе силу, благодаря которой она может приносить пользу деревне Ли. Их плотские желания сильны, поэтому богиня благоволит им.
— Когда это все началось? — в конце концов прервал его Эруд.
Никто из мужчин в пивной не смог ответить точно. Годы назад. Во время долгого снега. Во времена плохих урожаев — разве тогда она не остановила пожар? Однажды ее заподозрили в прелюбодеянии, но это было раньше. Один из ее мужчин, брат мужа, упал с обрыва в пору дождей, но Ках показала, что на женщине нет вины. Потом, может быть, пятью годами позже, во время Большой оттепели — точно, вот когда это случилось, — она спасла сына соседа, когда мать чуть не убила его, пытаясь родить вперед ногами.
Сын самой Тхиу был продан, помните? Заезжим работорговцам, элисаарцам. Тогда ферма Орна была такой бедной, что ему пришлось продать собственного сына. Этого Орна никогда не считали полноценным мужчиной. А женщина после этого снова стала бесплодной.
Пандав, стоящая у дверей, облокотилась о косяк. Что-то в этой истории насторожило ее…
— Вы хотя бы можете сказать, когда здесь побывали работорговцы? — взмолился Эруд.
— Двадцать лет назад или больше. Точно, больше.
— Значит, эта женщина немолода?
— Нет, — отозвался кто-то из крестьян. — Но все еще пригодна для мужчины.
В этих горных долинах женщина в тридцать лет часто выглядит, как городская в шестьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126