После чего воинская служба перешла в разряд приятного времяпрепровождения: рядового Фиалко назначали коптерщиком, повысив постепенно до звания старший сержант.
Потом наступила сложная институтская пора — химфак. Учился студент Михаил хорошо, успешно сдавал экзамены, благодаря взаимопониманию с преподавательским составом, где преобладали мужчины. Скоро был избран комсомольским секретарем всего университета. И пошла писать губерния: райком комсомола, райком партии — пьянки-баньки-гулянки и бесконечные мальчишники. И вовремя остановился, когда понял, что добром все это не кончится. Проявив волю, ушел на химическое производство. И удачно — в стране начались известные события, когда партия себя окончательно, понимаешь, дискредитировала в глазах трудящихся…
Иногда работа menhanter напоминает труд золотодобытчика: в тонне пустой породы нужно найти крупицы драгоценного металла. Господин Фиалко не мог объективно отразить свои отношения с миром, однако я старался не прерывать его, лишь изредка стараясь задавать основополагающие вопросы.
— Здесь, в Москве, кто-то знал о вашем специфическом хобби?
— Знал, — признался после паузы. — Один человек. — И с нажимом. Очень уважаемый человек.
— И кто это?
— Он умер. Год назад. Теперь это не имеет никакого значения.
— И все-таки?
И не получил ответа — что уже действительно не имело значения: информацию о благодетеле, который перетащил молодого генерального директора в белокаменную, нетрудно было установить по другим каналам.
— Проехали, — улыбнулся я. — Перейдем к ближайшему прошлому, Михаил Яковлевич. Сколько продолжались ваши отношения с Маковым? И почему уверены, что он причастен к шантажу.
— Отвечаю на первый вопрос: около полугода. А на второй вопрос тоже имеется конкретный ответ, — поднялся с кресла. — Минуточку, — и вышел вон из гостиной.
Я же решил размяться, покинув насиженное местечко. За окнами во мгле пласталось огромное пространство, где проживали или проживают диковинные люди, предавшие Бога и свою святую душу. Трудно понять, какую колдовскую миссию мы, азиопы, выполняем, находясь в анусе мировой цивилизации. Но ведь выполняем, иначе все не имеет никакого смысла — никакого.
Появление господина Фиалко с портативным магнитофоном прервали мои столь глобальные мысли. Мы вернулись на исходные позиции, и хозяин включил запись, предварительно сообщив, что получил его по фельдъегерской связи.
Я услышал молодой напряженный фальцет (фоном проходил какой-то посторонний «металлический» звук): «Михаил Яковлевич, родной. Надеюсь, эпизод, где мы с тобой главные герои, понравился. Уж прости, если, что не так. Оригинал у нас. Скандала я и мои друзья не хотим, и поэтому обращаемся с просьбой: подать в отставку. О чем рассчитываем услышать скоро, а точнее: в понедельник после полудня. Разумеется, настоящая пленка будет возвращена. На добрую память. От себя добавлю: Мишенька, люди здесь серьезные и шутить не будут. Не держи на меня зла — так получилось. Я тебя люблю».
— Вот таким образом, — беспомощно развел руками господин Фиалко. Отставка? Вы представляете, что это такое в сегодняшней политической ситуации?
— Сейчас началась пятница, — проговорил я, взглянув на часы. Пятница, суббота, воскресенье и понедельник до полудня. Неплохо по времени.
— Вы думаете?
— Когда получена посылочка-то?
— Посылочка? — поначалу не понял, потом ответил, что вчера вечером: фельдъегерской, напомнил, связью.
— О каком эпизоде речь? — спросил я. — Есть возможность его посмотреть?
Эти вопросы необыкновенно смутили высшее должностное лицо, заикаясь, оно поинтересовалось: имеется ли в том такая необходимость?
— Чики-чики-так, — ответил я. — Михаил Яковлевич, мы не в бирюльки играем. — И выказал мнение: первое впечатление такое, что он взят на крючок некой спецслужбой. А это значит, что игра может приобрести взрывоопасный характер.
— Спецслужбой? — помертвел чиновник. — Я так и знал. — Всплеснул руками, как баба. — Боже мой, какой я дурак. Кто ещё может так… так бессовестно действовать? Только они.
— Михаил Яковлевич, нынче спецслужб, как собак недорезанных, попытался успокоить впечатлительного собеседника. — Любой банк подобную службу имеет. Главное определить, кто более всех заинтересован в вашей отставке?
— Нет, это он, это он, — от страха едва не потерял сознание. — Как сразу не догадался. Какой ужас, это какой-то тридцать седьмой, понимаешь, год?
— Вы о ком? — поморщился. Вот не люблю иметь дело с подобными сентиментальными субъектами. У них внутри партикулярная труха да интеллигентская плесень. — Михаил Яковлевич, повторяю вопрос: кто он?
В конце концов после стенаний и проклятий господин Фиалко сознается, кого он имеет ввиду. Я искренне смеюсь: в своем ли вы уме, уважаемый Михаил Яковлевич? Зачем главному телохранителю страны заниматься этим мелким и паскудным дельцем, коли ему достаточно шепнуть Телу на ушко любые нужные слова. Впрочем, этот домысел легко будет мной проверен.
— Да? — не верят мне.
— Лучше скажите, Михаил Яковлевич, — говорю я, — с какими коммерческими структурами вы имели дело? И насколько тесны были ваши контакты, — и уточняю, — деловые.
— Да, вижу, вы компетентный товарищ, — горестно вздыхает. — Надеюсь, вся информация останется в этих стенах.
Я кивком подтверждаю его надежды. И выслушиваю монолог о том, что он, человек у кормила власти, вынужден лоббировать в правительстве некоторые производственные вопросы, связанные с умирающей химической промышленностью. И не только ради живота своего, но исходя из общенациональных интересов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125