Потом случилась Великая Атомная Катастрофа и планета в Галактической системе № 347890/19981029U погибла. Но однажды автоматические разведчики сообщили о признаках рациональной жизни на этой планете и было принято решение отправить наш космический боевой отряд «Geleos».
И вот мы двигаемся по странному лесу: деревья стоят темными хрустальными сосудами. На ветках — прозрачные стеклянные птицы. Под ногами хрустит стекло. Небо низкое, с пурпурным отсветом далеких пожарищ, в тяжелом воздухе запах жженых костей, дерева, резины, бумаги.
Наш отряд специального назначения выполняет секретную миссию Планетарного Командования на планете № 145096/GL (бывшая Земля), где и произошли эти необратимые разрушительные процессы. Однако по сведениям, повторю, автоматической разведки и Командования в подземных бункерных городах ещё сохранилась жизнь, и наша цель: обнаружить индивидуумы и транспортировать их на Звезду Благовестия № 356832/FD.
Отряд «Geleos» пробивается по бесконечному полю — оно лопается под нами зеркальными осколками, в каждом из которых отражается искрящиеся души испепеленных в НИЧТО.
— Сорок четыре процента подтверждения, — говорит командир Levon, всматриваясь в осциолог — аппарат подтверждающий, что в глубине больной планеты ещё сохранена жизнь.
На краю поля оплавленной бетонной массой дыбилось бомбоубежище. Оно было полузатопленное жидкой серебряной фольгой, где плавали костяные остовы мутантов, похожие на заросли драндрофея.
— Пятьдесят два процента подтверждения, — сказал Командир и приказал взорвать бетонные глыбы.
Приказ был выполнен, и наш отряд протиснулся в галерею. Ее стены были пропитаны сладковатым дурманным запахом тлена. Скоро обнаружили гигантское бомбоубежище. Около сотни тысяч GL`ов (людей) сидело аккуратными рядами. Лица их были искажены в пароксизме блаженства — смерть к ним оказалась милосердной. От нашего движения мумифицированные GL`ы начали осыпаться, превращаясь в холмики, посеребренные вечностью.
— Шестьдесят девять процентов подтверждения, — сказал Levon.
И мы продолжили наш путь, чтобы наткнуться на бронированную дверь. От разрядов фластеров бронь расплавилась и мягкой массой потекла вниз. Взвыл сигнал тревоги. Я полоснул зарядом по кабелям, и звук угас, и наступила тишина…
— Восемьдесят пять процентов подтверждения, — сказал Командир. Вперед! — И мы побежали по бетонированному туннелю. — Девяносто процентов, — крикнул командир Levon. — И где-то там, в мертвом пространстве, замелькали пугливые тени. — Девяносто пять процентов!..
И я наконец увидел впереди хрупкую девичью фигуру, отсвечивающую серебристым светом. Я ускорил шаг. Это была GL`ач (девушка) и, когда она оглянулась, я увидел её прекрасные глубоководные глаза, расширенные от невероятного ужаса… И, кажется, от этого ужаса, вздрагивает вся планета… И, кажется, нет надежды…
О, Господи! Где я? И с облегчением узнаю земную очаровательную стюардессу и её глаза, милые и насмешливые:
— Простите, вам плохо?
— Мне хорошо, — и пью минеральную воду, пытаясь отогнать дьявольское видение конца света. — И скоро посадка? — Интересуюсь, чувствуя всем организмом, как наша летающая труба ухает в воздушную яму.
Меня успокаивают: скоро-скоро, потерпите, господа, наступает фронтом осенняя гроза и мы её обходим стороной. И это правильно: шутить с природой не рекомендуется, даже если ты, человек, венец её.
Наконец чувствую тем местом, на котором сижу, как лайнер медленно планирует к нашей грешной земле и через несколько минут в иллюминаторе мелькают праздничные огни областного аэропорта. Турбины напоследок победно ревут и смолкают. Пассажиры с заметным облегчением переводят дух, словно не веря такому благополучному исходу.
Сибирская ночь холодна и мокра, как тряпка неряшливой уборщицы. Осень уже оккупировала азиатский плацдарм для последующего наступления на рафинированную европейскую часть страны. У трапа меня встречает молодой человек в характерном длиннополом плаще с поднятым воротником. У моего коллеги волевое лицо пинкертона, внимательный взгляд, твердое рукопожатие и провинциальная простота:
— Полуянов. Полностью в вашем распоряжении, так сказать.
Стараниями полковника Старкова меня встречают, как представителя Центра, что весьма удобно во всех смыслах. Даже тем, что мы тут же усаживаемся в теплую казенную «Волгу» и, она, поскрипывая изношенными рессорами, вылетает на трассу, ведущую в закрытый городок Снежинск.
За час пути я узнаю от спутника буквально все и об этом городке, и его жителях, и о наших последующих действиях.
Первый камень в основание ядерного центра был положен в славном сталинском 1947 под руководством самого товарища Берии. Строили «площадку», конечно, чересчур политграмотные зеки и строили ударными темпами, и такими ударными, что полегло их немеренное количество во славу советской немеркнущей атомной науки. Однако объект был сдан в срок и многие высшие руководители строительства получили заслуженные ордена Ленина. Потом наступили новые замечательные времена, когда Атому казалось нет альтернативы и все силы крестьянской страны были брошены на его удобное расщепление. Достаточно вспомнить старый фильм «Девять дней одного года» о модных и рискованных ядерщиках, готовых собственными жизнями проторить дорогу в неведомые антимиры. Затем «холодная война» с великодержавной директивой: мир во всем мире, но с нашими ядерными лаптями, нацеленными на военные базы НАТО. И это было верно: когда тебя боятся, значит, уважают, когда уважают, то хотят дружить, а когда хотят дружить, то будет мир во всем мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125