– спросил он, глядя на меня в упор.
– Мне передавали, что наши матросы слышали какие-то голоса на берегу залива Покоя, – ответил я.
– А ты сам – тебя ведь нашли на берегу залива, – ты разве ничего не слышал? – пытливо спросил адмирал.
Спохватившись, что могу помешать розыскам моего друга, я ответил уклончиво:
– Я четыре часа пробродил по острову без шляпы, и солнце сильно прижгло мне голову. Если бы я и слышал какие-нибудь голоса, то это скорее могло быть признаком начинающейся у меня лихорадки.
– Смотри мне в глаза, Франческо Руппи, – строго сказал адмирал, – отвечай прямо: слышал ты голоса мертвых на берегу залива Покоя или нет?
Огненные голубые глаза адмирала глядели мне прямо в душу, и, не в силах утаить от него истину, я прошептал:
– Да, я слышал их, господин мой!
Какая радость! Сегодня десятники оповестили население колонии о том, что посланный на разведку в горы Сибао рыцарь Охеда возвратился с добрыми вестями и ради этого случая все ремесленники, солдаты и матросы на половину дня освобождаются от работ. В полдень в церкви будет отслужена торжественная месса, а затем мы прослушаем из уст самого рыцаря рассказ о его приключениях. Мне представлялся удобный случай повидаться со всеми моими друзьями, и я с нетерпением принялся натягивать на себя праздничный наряд. Но какая жалость: платье висело на мне мешком, как с чужого плеча, – до того я похудел за время болезни.
Солнце стоит уже высоко, и я опрометью бросаюсь к двери. Но кто-то уже распахнул ее раньше меня, и я налетаю на длинную, нескладную фигуру. Столкнувшись лбами, мы отскакиваем в разные стороны, и тут только я узнаю моего милого синьора Марио.
– Куда ты так спешишь, Франческо Руппи? – говорит он, потирая ушибленный лоб.
И я невольно бросаюсь к нему в объятия, забывая о том, что я только полуматрос, полуслуга, а он ученый человек и секретарь адмирала.
– Я принес тебе добрую весть, – говорит он. – Синьор Охеда разыскал в горах золото. И, воспользовавшись добрым настроением адмирала, я уговорил господина взять тебя с собой в поход, так как он сам думает отправиться на разведки. Только боюсь, что понапрасну поторопился, – добавил он, с сомнением оглядывая меня. – Ты такой худой, желтый и слабый, что будешь только помехой в пути.
– Не думаете ли вы, что вы толстый и розовый? – сказал я, целуя его руки. – Хорошо, что в Изабелле нет зеркал. Толстыми и румяными здесь могут быть только идальго да монахи, которые молятся и отдыхают, пока мы работаем.
То же самое сказал мне сегодня Хуан Роса. Я столкнулся с ним при входе в церковь. И он указал мне, где стать.
– Сейчас все так обносились, что по одежде никак нельзя отличить идальго от мужика, – сказал он, – но, если ты увидишь полное и розовое лицо, так и знай, что это патер или дворянин. Несмотря на приказ адмирала, они все отлынивают от работы, а мы по шестнадцать часов мокнем в воде на постройке дамбы, а потом валяемся в лихорадке.
Правду сказать, не мы одни валяемся в лихорадке. Побывав в больнице, я видел там много патеров, идальго и офицеров; болезнь косила людей, невзирая на их положение или происхождение, но действительно священники, монахи и знатные господа старались под любым предлогом отказываться от общественных работ, возложенных на них адмиралом.
А между тем приказ господина, развешанный по стенам и ежедневно читаемый с амвона в церкви, гласил следующее:
«Я, Кристоваль Колон, главный адмирал Моря-Океана, вице-король и генерал-губернатор островов и континента Азии и Индии, всем идальго, священникам, чиновникам, офицерам, солдатам, матросам, ремесленникам и хлебопашцам, имеющим пребывание в нашей заокеанской колонии Изабелла на острове Эспаньола, повелеваю: невзирая на возраст, сан, благородство происхождения, имущественное положение и другие заслуги, из внимания к временным трудностям, переживаемым из-за отсутствия рабочих рук, всем без исключения одинаково нести общественную службу, состоящую в постройке помещений, годных для жилья, возведении амбаров для хранения хлеба, укрепления берега дамбами и плотинами, а также постройке мельниц, винных погребов и прочая и прочая».
ГЛАВА III
Берналь де Лиса и Фермии Надо
Так как церковь наша была единственным зданием, могущим вместить все население колонии, то часто ею пользовались при объявлении тех или иных приказов и распоряжений.
Сегодня же мы не расходились после мессы, желая выслушать, что нам поведает рыцарь Охеда о своих удачах.
Господин наш, адмирал, взяв его за руку, возвел на амвон и, обратясь к почтительно притихнувшей толпе, произнес:
– Вот перед вами один из знатнейших идальго Кастилии, человек, который не обманул доверия ваших монархов и вашего адмирала. Слушайте его!
Взойдя на амвон, Алонсо де Охеда вытащил из ножен свою длинную шпагу и положил ее на аналой. Затем, по его знаку, двое солдат внесли какой-то тяжелый предмет, обернутый платком, и установили его рядом со шпагой.
– Я видел много лесов, рек и гор, – сказал рыцарь, снимая шляпу и делая ею приветственный жест по направлению к внимательно слушавшей его толпе, – но их впоследствии опишут, конечно, придворные поэты. Я не монах и не адвокат и поэтому не умею красно говорить, – продолжал он, с трудом поднимая завернутый в платок предмет, – но я заявляю вам, что две недели пробыл в отсутствии и привел свой отряд обратно в отличном состоянии. Мои люди бодры и свежи, лошади сыты, оружие в порядке, и, однако, я добыл, – сказал он, снимая платок со стоящего перед ним предмета, – золота в количестве, достаточном, чтобы оплатить содержание регулярной армии из пятисот человек на протяжении трех месяцев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105