Индейцы – наши гуанаханцы и фернандинцы – пояснили, что на Кубе протекает много рек, а о величине страны этой они, как и наш вахтенный матрос, говорили, что ей нет конца-краю. Из всего этого можно было заключить, что мы пристали к самой дикой местности Катая.
Так как ни прибрежные жители, покинувшие свои дома, ни встречные индейцы, удиравшие от нас на своих каноэ, не могли быть приближенными Великого хана, то господин решил, выйдя из бухты, направиться к западу на поиски города, где, по описанию индейцев, была резиденция короля этой страны.
Надо сказать, что Аотаку довелось очень услужить адмиралу. Поговорив толком со своими соотечественниками и по нескольку раз переспросив их, он, как умел, перевел нам их рассказ. Куба – это обширная страна. Она тя-нется далеко к югу. Король этой страны не Великий хан, наоборот – он ведет войну с Великим ханом, которого на языке местных индейцев зовут «Ками». Кубинцы убегают, услышав о нашем приближении, так как боятся, что мы – посланные этого жестокого владыки. Земля Великого хана называется «Саба», и отстоит она от здешних мест на расстоянии четырех дней пути на быстроходных каноэ.
– Для того чтобы перебороть ужас кубинцев, – пояснил Аотак, – нужно, чтобы они не видели наших каравелл, которые наводят на них страх, и, главное, белых бородатых людей в таком большом количестве. Нужно послать в глубь страны небольшой отряд, в котором поровну было бы индейцев и белых.
Все это Аотак рассказал, перемежая слова знаками. И все-таки и я, и Орниччо, и синьор Марио не могли не подивиться тому, как быстро усвоил юноша язык белых.
Обдумав слова Аотака, господин рассудил, что предложение его разумно, но что в такую безлюдную местность Катая высылать отряд не имеет смысла.
Адмирал решил войти в устье широкой и красивой реки, которая была видна издалека, разведать ее берега и, обнаружив большое селение, которое несомненно должно быть на ней, направить в него послов с подарками королю этой страны.
С 30 октября по 1 ноября мы шли вдоль берега Кубы, оставив намерение плыть по реке, так как для наших каравелл она оказалась слишком мелкой. Берега по-прежнему были безлюдны, так как жители от нас убегали. Но, как заметил господин, так как убегали они заранее, надо думать, что индейцы передают новости о нас, зажигая костры. И действительно, если глянуть вдоль берега, можно было различить то тут, то там курящиеся дымки.
Команды начали уже испытывать недостаток в продовольствии, когда господин решил наконец бросить якоря в небольшой бухте, напротив которой виднелось селение.
Местные жители, находившиеся в этот момент на берегу и явно не ожидавшие нас, тотчас опрометью пустились бежать. И, если бы не Аотак, мы бы, конечно, их не догнали. Но гуанаханец хитро пустился им наперерез по воде и, еще не добежав до них, принялся громко убеждать их, что люди с кораблей добры, что индейцы всюду оставались ими довольны и что и здесь кубинцы, кроме добра и подарков, от белых ничего не увидят. Каково же было наше ликование, когда двое индейцев, войдя в воду, взяли Аотака за руки и повели его в один из ближних домов. Отсутствовал Аотак так долго, что мы уже начали беспокоиться. Но вот юноша снова появился на берегу и стал нам подавать какие-то знаки. Вслед за этим к кораблям подплыло шестнадцать каноэ. Индейцы привезли рыбу, овощи, пряжу и свои изделия из тростника. Плоды, овощи и рыбу, столь необходимые нам, адмирал распорядился выменять на бубенчики, цепочки или четки, причем предупредил, что давать индейцам в обмен на их продукты нужно только такие вещицы, какие им очень нравятся.
Ни хлопковой пряжи, ни хлопковой ткани, ни других изделий господин не велел брать, чтобы дать понять местным жителям, что нам нужно только «нукай» – золото. Боюсь, однако, что в этой стране золото называется иначе и что местные жители индейцев наших не поняли.
На следующий день господин отправил небольшой отряд на разведку в глубь страны. Брать в поход поровну индейцев и белых он счел теперь за излишнее: кубинцы как будто уже перестали нас бояться.
Мы с Орниччо, синьор Марио и Аотак также приняли участие в этой разведке.
Жилища индейцев, когда мы приблизились к их деревне, поразили нас своими размерами. Как ни многодетны были их обитатели, но, судя по размерам, здесь помещалось по нескольку семейств сразу.
Дома были расположены правильными рядами, напоминающими улицы. Еще издали мы заметили кинувшихся нам навстречу собак и уже искали глазами, где бы выломать для защиты от них палки. Но из хижины вышел человек и прикрикнул на собак. Если бы не голые люди, таинственный лес рядом и одуряющий запах неизвестных в Европе цветов, можно было бы вообразить, что мы находимся в итальянской или испанской деревне.
К нашему удивлению, приблизившись к хижине, мы убедились, что собаки здесь не лают. Они бросались на нас с разинутыми пастями, но лая их мы так и не услышали ни в этот, ни в последующие дни.
На составленной мной карте эту деревню мы назвали «Деревня нелающих собак». Этих животных индейцы откармливают, и мясо их здесь ценится наряду с мясом ящерицы игуаны. Последние достигают четырех – пяти футов и считаются здесь большим лакомством. По этомуповоду мы с Орниччо много смеялись, так как наши богобоязненные палосцы и уэльвцы никак не могли прийти к решению, считать ли мясо игуаны скоромным или постным блюдом.
Жилища индейцев поразили нас своей чистотой. Они состояли из крыши на четырех высоких столбах. Между столбами привешены уже виденные нами гамаки индейцев. Мне очень понравились эти висячие постели: они занимают мало места и удобны для переноски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105