Тех, которые этого захотели, мы высадили на остров, но донья Каталина и еще пять женщин выразили желание остаться с нами.
Народ Борикена покинул свои жилища, и мы, пройдя несколько десятков лиг, не встретили ни одного индейца. Господин, увлеченный рассказами о золоте, предполагал здесь задержаться подольше.
«Орниччо, чувствуешь ли ты, как близко мы находимся от тебя?»
Утром 17 ноября мы с доном Охедой спустились в трюм покормить наших пленных, ибо у матросов они отказывались принимать пищу. Я держал факел, а мой спутник знаками убеждал одного из дикарей есть. В это мгновение другой индеец, мужчина огромного роста, с такой силой рванул свои цепи, что с доской вырвал их из переборок и в бешенстве занес над доном Охедой. Голова рыцаря была бы размозжена, если бы я факелом не заставил дикаря откинуться в угол. На шум сбежались матросы, и пленный был водворен на место. Мы поднялись на палубу.
– Ты храбрый и решительный мальчик! – сказал дон Охеда. – И я клянусь тебе, что, когда мы вернемся в Европу, я хорошо тебя отблагодарю.
– Я оттолкнул дикаря совсем не для того, чтобы получить награду. – ответил я.
– Неужели у тебя нет желаний, мальчик?! – воскликнул рыцарь. – Вспомни, что род мой скоро будет не только знатнее, но и богаче Арагонского дома, и я смогу по приезде осыпать тебя золотом.
– Если это возможно, прошу вас никогда не называть меня мальчиком, – сказал я, чувствуя, что немилосердно краснею, – так как пять дней назад мне уже исполнилось шестнадцать лет.
Тут же, на палубе, дон Охеда захотел услышать побольше обо мне. И я, не утерпев, рассказал ему об Орниччо и о том, как я стремлюсь поскорее в Навидад, чтобы повидаться с моим другом.
Не знаю, какие доводы пустил в ход дон Охеда, но после разговора с ним, 19 ноября, адмирал отдал распоряжение поднять якоря и двинуться к форту Рождества.
Курс на Навидад был взят предположительно, так как никто в точности не знал, в каком направлении находится остров. Адмирал полагал, что, направляясь в Пуэрто-Рико, мы обошли Эспаньолу с юга и потому не узнали ее пологих берегов, подойдя к ней с северной стороны. Только на третий день, достигнув устья реки, где мы запасались водой год назад, мы поняли, что находимся у цели нашего плавания. Как мне передать восторг, овладевший мной!
На берегу одного из заливов мы похоронили нашего бедного бискайца.
25 ноября мы дошли до маленького островка Монте-Кристо у берегов Эспаньолы, а вечером 27-го числа бросили якорь против форта Навидад, на расстоянии одной мили от берега. Опасаясь подводных камней, господин не решился вести суда дальше, но, чтобы известить товарищей о нашем прибытии, велел дать пушечный залп.
Готовясь к встрече с обитателями форта, мы приготовили письма и подарки, переданные для них с родины, а господин распорядился распечатать бочонок самого лучшего вина.
Накрывая на стол, я от волнения ежеминутно ронял различные предметы.
Но напрасно мы вглядывались в очертания берега – ни одного огонька не засветилось нам навстречу.
Мы повторили выстрел. Матрос в сигнальной бочке так усердно размахивал факелом, что опалил себе брови и бороду, и все-таки с берега не последовало никакого ответа.
Было уже около полуночи, когда адмирал наконец отдал распоряжение ложиться спать. Он предположил, что люди из форта для какой-нибудь цели могли отправить свои лодки в другую сторону и теперь лишены возможности выехать нас встречать.
Возможно, что за это время у них иссякли запасы пороха, и поэтому они нам не ответили выстрелом. Синьор Марио рассеял наше недоумение.
– Ночь темная, – сказал он. – В форте, конечно, знают о прибытии корабля, но они не уверены, что это именно мы вернулись сюда за ними, и поэтому до рассвета решили не отзываться на наши выстрелы.
Дон Охеда предложил с небольшим отрядом немедленно съехать на берег на разведку, но господин предпочел дожидаться утра.
ГЛАВА XIV
Самая длинная ночь в жизни
Постепенно на нашем корабле воцарилась тишина. Сон бежал от моих глаз, и я вышел на палубу. До боли в висках я всматривался в темноту, но еле-еле мог различить реи на нашей мачте.
Вдруг я услышал тихий плеск весел. Мне пришло в голову, что, быть может, это Орниччо потихоньку от других решился навестить нас. Наклонившись к воде, я старательно вглядывался в темноту.
Часовой тоже расслышал слабый шум и крикнул:
– Эй, кто там на лодке?
Совершенно неожиданно подле меня из мглы появилась темная фигура, и индейское каноэ стукнулось о борт корабля. При свете зажженных факелов мы разглядели четырех индейцев. Они приветствовали нас на ломаном кастильском диалекте.
Индейцы передали, что касик Гуаканагари рад видеть своих белых друзей и передает подарки, которые им велено вручить адмиралу в собственные руки.
– Адмирал спит, – сказал я. – Дайте это все мне. Не бойтесь: вещи не пропадут.
Индеец заслонил рукой подарки и уклончиво ответил:
– Белые люди любят много золота. Разбуди адмирала, я отдам ему.
Я покраснел от стыда и досады. В прошлое наше посещение индейцу достаточно было положить стебелек травы у входа, и, повинуясь приказанию адмирала, никто из нас не решался переступать порог. Очевидно, за десять месяцев индейцы ознакомились с другими чертами характера белых.
Только когда адмирал показался на шкафуте и фонарь осветил его лицо, дикари решились подняться на палубу. Они принесли в дань от Гуаканагари две золотые маски и несколько кувшинов из кованого золота. Это был воистину царский подарок, и он очень порадовал адмирала. Из этого явствовало, что дружба между фортом Рождества и индейцами не нарушалась до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105