И в ту же ночь повезли Василька в Белгород, небольшой город около Киева верстах в 10; и привезли его в повозке, закованным, высадили из повозки и отвели
Перевод (7097 I.)
375
з небольшую избу. И, сидя там, увидел Василько торчина, точившего нож, и, поняв, что хотят его ослепить, взмолился к богу, заливаясь слезами и со стенаньями. , И вот вошли посланные Святополком и Давыдом Сновид Изечевич, конюх Святополков, и Дмитр, конюх Давыдов, и стали расстилать ковер, и, разостлав, взялись за Василька и хотели его повалить; и он сопротивлялся им сильно, и не смогли они его повалить. И вот вошли другие, и повалили его, и связали его, и, сняв доску с печи, положили на грудь ему. И сели с двух сторон Сновид Изечевич и Дмитр, и не смогли удержать (Василька). И подошли двое других, и сняли другую доску с печи, и сели, и придавили ему плечи, так что грудь захрустела. И подошел торчин, по имени Беренди, овчарь Святополков, с ножом в руках и хотел ударить ему в глаз, и, промахнувшись, поранил ему лицо, и рана эта у Василька видна и сейчас. И затем (Беренди) ударил его в глаз и вынул глаз, и потом ударил в другой глаз и вынул его. И Василько лежал в то время, как мертвец. И, подняв его на козре, взвалили его на повозку, как труп, повезли его во Владимир. И когда его везли, пройдя Звижденский мост, на торговом месте остановились и стащили с него окровавленную сорочку и дали попадье постирать. Попадья же отстирав, надела на него, когда те обедали; и стала его оплакивать попадья, как покойника. И Василько, услышав плач, сказал: „Где это я?". Они же сказали ему: „В Звиждене городе". И попросил он воды, они же дали ему, и он попил воды, и вернулось к нему сознание, и опомнился он, и, пощупав сорочку, сказал: „Почему сняли ее с меня? Лучше бы в той кровавой сорочке смерть принял я и так предстал бы перед богом". Пообедав, они вскоре поехали с ним на повозке, по „грудному" (жесткому, неровному) пути, ибо был тогда месяц грудень, то есть ноябрь. И прибыли с ним во Владимир на шестой день. Прибыл и Давыд с ним, точно какую добычу захватив. И посадили его во дворе Вакееве, и приставили 30 человек стеречь его и двух отроков княжих, Улана и Колчка.
376
Повесть временных лет
Владимир же, узнав, что захвачен Васильке и ослеплен, пришел в ужас, и, заплакав, сказал: „Такого зла не было в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших". И тотчас послал к Давыду и Олегу Святославичам, говоря: „Приходите в Городец, чтобы поправить зло, случившееся в Русской земле и среди нас, братьев, — нож всажен в нас. И если этого не поправим, то большее зло явится среди нас, и качнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши половцы, придя, завладеют землей Русской". Услышав о том, Давыд и Олег очень опечалились и плакали, говоря, что „этого не было в роде нашем". И тотчас, собрав воинов, пришли к Владимиру. Владимир же с воинами стоял тогда в лесу; Владимир же и Давыд и Олег послали мужей своих к Свято-полку, говоря: „Зачем ты это зло учинил Русской земле и вонзил нож в нас? Почему ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами и, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так; а теперь объяви вину его, за которую ты учинил с ним это". И сказал Святополк, что „поведал мне Давыд Игоревич, что Василько брата твоего убил, Ярополка, и тебя хочет убить и занять волость твою, Туров и Пинск, и Берестье, и Погорину, а целовал крест с Владимиром, что сесть Владимиру в Киеве, а Васильку во Владимире. А надо мне свою голову блюсти. И не я его ослепил, но Давыд, который и привез его к себе". И сказали мужи Владимировы и Давыдовы и Олеговы: „Не ссылайся на то, будто Давыд ослепил его. Не в Давыдовом городе был он схвачен и ослеплен, но в твоем городе взят он и ослеплен". И, сказав это, разошлись. На другое утро, когда князья хотели было перейти через Днепр на Святополка, Святополк же хотел бежать из Киева, не дали ему киевляне бежать, но послали Всеволодову вдову и митрополита Николу к Владимиру, говоря: „Умоляем, князь, тебя, и братьев твоих, не губите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые возрадуются и завладеют землей нашей, которую приобрели отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, оборо-
ГГеревод (1097 г.)
377
няя Русскую землю и другие земли приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую". Всеволодова же вдова и митрополит пришли к Владимиру и молили его, и поведали о мольбе киевлян— заключить мир и блюсти землю Русскую избиться с погаными. Выслушав это, Владимир расплакался и сказал: „Воистину, отцы наши и деды наши сохранили землю Русскую, а мы хотим погубить". И внял Владимир мольбе княгининой,— он почитал ее как мать, ради памяти отца своего, ибо очень любим был отцом своим, и при жизни его и по смерти, он не ослушивался его ни в чем; потому и послушался он ее как мать, и митрополита также чтил за сан святительский, не пренебрег мольбой его.
Владимир ведь так был полон любви: имел любовь к митрополитам и к епископам и к игуменам, особенно же любил монашеский чин, и монахинь любил, приходивших к нему кормил и поил, точно мать детей своих. Когда видел кого разбушевавшимся или опозоренным, не осуждал того, но всех примирял и утешал. Но вернемся к нашему рассказу.
Княгиня же, побывав у Владимира, вернулась в Киев и поведала все сказанное Святополку и киевлянам, что мир будет. И качали пересылаться послами, и помирились на том, что сказали Святополку, что „эта ссора от Давыда, так ты иди, Святополк, на Давыда и либо захвати, либо прогони его". Святополк же согласился на это, и, целовав крест друг дру;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73