Обсуждаем, почему у нас все так хорошо получилось. Каждый бой приносит что-то новое, и это ощущение вечной новизны заставляет нас и удачи анализировать. Этого требуют будущие бои.
— Почему немецкие истребители после первой нашей атаки ушли вниз, к земле, словно кто их туда швырнул? — удивляется Лазарев. — Ведь под огонь нашей семерки попало не более одной трети немецких самолетов.
— Струхнули, — уверенно заявил Кустов. — Страх выбил из них мозги, и они инстинктивно бросились к земле, позабыв все на свете.
В этом бою 6 ноября, по докладам летчиков, было уничтожено девять самолетов противника и три подбито. Вскоре результаты уточнили наземные войска. Из 3-й гвардейской танковой армии пришло официальное подтверждение, что мы сбили одиннадцать вражеских машин.
Но самое интересное мы узнали позднее. Оказывается, немецко-фашистское авиационное командование издало специальный приказ, в котором говорилось о появлении новых советских истребителей и предписывалось во что бы то ни стало сбивать их.
Для поддержания духа своих летчиков фашистское радио передало, что в этом бою участвовало тридцать советских красноносых истребителей, а немецких всего пятнадцать. При этом мы потеряли якобы половину машин, а они только пять. Ложь гитлеровцев не вызвала у нас удивления, ведь именно ложью, обманом и питается фашизм.

6
В безоблачном небе низко висело солнце. У командного пункта собрались летчики за получением задания на последний дневной вылет.
Завтра праздник Великого Октября. Войска 1-го Украинского фронта порадовали страну освобождением столицы Украины Киева. Красные «яки» провели на редкость удачный бой. К тому же мы только что узнали: для полка готовится аэродром в самом Киеве. Лучшего дня и желать не надо.
Даже майор Василяка, редко поддававшийся восторженному настроению, на этот раз отступил от правила назначения летчиков в полет — обычно он сам подбирал состав группы, а тут обратился к нам:
— Кто хочет слетать на задание?
При удаче люди всегда смелеют. И конечно, все двадцать три летчика в один голос выразили желание лететь. Летчики из дивизии и корпуса тоже захотели слетать. Им-то отказать командир полка не мог: они представители старших штабов. Исправных самолетов в полку всего десять. Василяка задумался:
— Не знаю уж кого и посылать.
— Сейчас должны лететь те, кому сегодня не пришлось драться, — подсказал ему кто-то. — День-то исторический.
— Правильно! — раздались голоса.
Василяка одобрительно улыбнулся:
— Согласен. — И он, соблюдая воинскую субординацию, подошел к штурману дивизии. — Может, вы возглавите группу?
— Нет, — категорически отказался тот. — В основном полетят летчики полка. Пускай старшим пойдет кто-нибудь из ваших.
Группу собрали из всех трех эскадрилий, управлений полка, дивизии и корпуса. Командиром этого сводного отряда назначили штурмана полка капитана Николая Петровича Игнатьева. Опытный в боях истребитель, он толково и быстро провел изучение с летчиками задания и, как всегда, в конце спросил:
— Всем все ясно?
Вопросов не было. Каждый рвался в бой.
Десять «яков», сделав круг над летным полем, взяли курс на Киев.
Оставшимся на земле в такие минуты невозможно оторваться от неба до тех пор, пока не растворится вдали звук моторов и не скроются самолеты. На душе томящее волнение.
Каждый остро чувствует свою ответственность за успех вылета: механик и моторист за свой самолет, мастер по вооружению за работу пушек и пулеметов, специалист по оборудованию за показания приборов и работу радио, инженеры и техники в целом за все машины, штабы и командиры за организацию вылета.
Медленно и почему-то в подавленном настроении побрел я в молодой сосняк к радиостанции, откуда командир полка управлял взлетом и посадкой истребителей. Василяка нервозно ходил около командного стола.
— Уже никого из наших не слышно, — сказал он мне, показывая на динамик, — далеко ушли, за Киев. — И вздохнул: — Хорошо, если бы не было боя…
Теперь-то многие поняли, что допущена ошибка, что хотя полетели бывалые летчики, опытные командиры, но они не слетаны между собой, и это не сулит ничего хорошего. В радостном возбуждении человек добреет и легко, часто не думая, соглашается с советами других.
— Разве я мог отказать в полете дивизионным и корпусным начальникам? — успокаивал себя Василяка. — Не имел на это никакого права. Да и нашим управленцам полка хотелось слетать.
Вспоминаем, как еще на Калининском фронте в 1942 году полетели на фронт офицеры штаба дивизии во главе с командиром. Все летчики были хорошими истребителями, но в таком составе никогда не летали. В результате два «мессершмитта» разогнали всю группу, а самолет командира дивизии зажгли. Он выпрыгнул с парашютом.
— Вы это про кого говорите? — прозвучал тревожный вопрос полковника Герасимова, незаметно оказавшегося рядом с нами.
Услышав ответ, он с облегчением признался:
— А я уж испугался. Думал кого-то из наших сбили. А того комдива, о котором вы говорите, я хорошо знаю. Замечательный летчик-испытатель, а вот сильного истребителя из него не получилось. Не из каждого испытателя выходит хороший истребитель. В бою свои законы. Здесь главное — спайка в группе. Испытатели же привыкли работать в одиночку и надеяться только на себя. Индивидуализм многих подводит… Или вот, — продолжил Герасимов после паузы, — у нас некоторые начальники устраивают вылеты на боевое задание руководящего состава. Полеты кадров, как именуются такие вылеты в отчетах. Соберут командиров полков, инспекторов по технике пилотирования, штурманов — и на фронт, показать, как надо воевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67