Ветер завывал в скалах над головой, и каждый новый порыв объявлял о своем приближении хором раздраженных воющих голосов, от которых начинало ломить зубы.
На склонах чернело множество отверстий, но пещера Хола была самая большая и отличалась от остальных белым передником костей, спускающимся до самого дна ущелья. До Вандока варвары приносили в жертву своему богу только животных, но вот уже тридцать лет приношениями служили юноши и девы, пригнанные сюда из Междуморья. Стаи стервятников кружили в небе или сидели на скалах, ожидая, пока мы уйдем, оставив им привычное пиршество.
Карабкаться вверх на эту гору черепов и ребер было, наверное, нелегко и весьма неприятно даже самым фанатичным приверженцам Хола. Поэтому чуть поодаль от дороги ответвлялась тропинка, ведущая наверх, к пещере. Пока войско стояло и смотрело снизу, группа вождей начала подъем. Первым шел Верн, за ним следовали его старшие офицеры, а с ними один меняла историй. Вандок шагал в окружении охраны, и замыкали шествие старейшины варваров. Все мы были по уши закутаны в меха и со стороны напоминали, наверное, шествие троллей. Свирепый ветер сдувал и уносил прочь облачка пара от нашего дыхания.
К удивлению своему, я обнаружил, что бреду по тропе рядом с Дуссом, который, по моему убеждению, должен был находиться еще в Кладбищенском ущелье. Судя по его виду, он не спал со времени нашей последней встречи и казался сильно встревоженным.
– Что, – задыхаясь, спросил я, – задумал Верн?
Он хмуро покосился на меня своими покрасневшими глазами.
– Лучше ты мне скажи. Ты у нас рассказчик. По-моему, он рехнулся.
– А что говорит Крав?
– Крав считает, что он сошел с ума.
Да? Это мало утешало. Я перевел дух.
– Но он советовался с Верл?
Я не разобрал ответа Дусса, но мне послышалось что-то вроде «Чертов Голубь!» Возможно, это мне только послышалось – не могу поверить, чтобы он так отзывался о боге своей матери.
Наконец мы поднялись к самому входу в пещеру. Внутри было темно. Над нами громоздились причудливые скалы. Ветер врывался и вырывался из пещеры, бормоча и вздыхая, словно исполинское чудовище. Я пожалел, что в голову мне пришло подобное сравнение.
Верн приказал старейшинам стать у противоположного края отверстия, а сам с Вандоком стал прямо перед ним.
Я в первый раз видел тирана с того дня в Кайламе, когда тридцать лет назад он прилюдно надругался над дочерью убитого врага – омерзительно изнасиловал беззащитную женщину, открыв долгую эру насилия над целым народом. Тогда он являл собой этакий образчик мужественности – жестокий и мстительный, конечно, но внешне привлекательный, высокий и мускулистый. Даже в жестокости своей он казался злым, но божеством. Теперь он был просто крупным. Бесформенный в зимних одеждах, состарившийся за годы успеха и месяцы поражения, он шел тяжелой, плоскостопой поступью старого кавалериста. Его борода была бела как снег. Только безумный взгляд из-под надвинутой теплой шапки выдавал в нем садиста, убившего тысячи невинных людей и втоптавшего в грязь целый народ.
Верн был одного с ним роста, но стройнее. В нем не было огня, да и не будет никогда. Он был тружеником. В руке он держал обнаженный меч, и еще один висел у него в ножнах на поясе. Увидев это, я начал догадываться, что произойдет.
Ветер продолжал выть и стонать.
– Святой Хол! – крикнул Верн. – Услышь мою молитву!
С минуту слышалось только рыдание ветра. Потом пещера будто вздохнула.
– Кто – ты? – пророкотала она.
Волосы у меня встали дыбом, чуть не сбросив шапку. Мне и раньше доводилось слышать оракулов, но я не ожидал ничего, кроме неразборчивого бормотания, разобрать и перевести которое могут только жрецы. В сказанном же этим ужасным голосом невозможно было сомневаться. Я упал на колени, и все вокруг меня тоже.
Верн продолжал стоять, высоко подняв свой меч.
– Я – сын Вандока и Белорозы, рожденный от насилия, выросший для мести, одушевленный ненавистью. Признай меня!
На этот раз пауза тянулась дольше. Потом пещера снова всосала в себя ветер, и чудовищный голос выдохнул:
– Ты – тот – за – кого – себя – выдаешь.
Вандок вскрикнул. Он пал на колени и протянул к пещере свои длинные руки.
– Святой Отец! Я же Вандок, сын твой, которого ты признал как семя Ханнаила, твоего избранника!
– Да – это – ты.
– Я приносил тебе жертвы! – взревел Вандок. – Каждый день приносил! Я проливал кровь во славу твою! Не бросай же меня сейчас!
Ветер завывал, пронизывая меня до костей. Пещера молчала. Мы ждали, и наконец голос послышался снова, но тише и не так разборчиво.
– Я устал от крови. Мне дурно от крови. Уйди! Уйдите все!
– Я тоже твой сын! – возгласил Верн. – Признай меня! Я заявляю права на Междуморье, согласно твоему же предсказанию. Я заявляю права на трон царства варваров – по праву победителя.
Теперь пауза продлилась еще дольше.
И при чем здесь свобода и демократия?
– Да, он совершенно спятил, – пробормотал Дусс. – Защити его. Крав! Защити его, Верл!
И тут раздался оглушительный рык.
– Докажи это! – произнес бог.
Верн явно надеялся именно на это. Он швырнул меч наземь перед тираном и выхватил второй.
Зрители внизу могли и не слышать голосов смертных, хотя я не сомневаюсь, что не услышать голоса Хола они не могли. Но жест они увидели наверняка, и по рядам их прокатился сердитый ропот.
Вандок не встал. Он повернул голову и презрительно посмотрел на бросившего ему вызов.
– Ты готов убить родного отца, щенок? – Сыновей, убитых им самим без сострадания, он не вспоминал.
– Я отомщу за свою мать! Я отомщу за тысячи погубленных тобой жизней! Встань или умри на коленях, скотина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87