смерть здесь только лишь вернет
его обратно в реальность, которая была единственной вещью, в которую он
мог верить. Но в своем одиночестве он не мог определить, что же выражал
этот аргумент - мужество или трусость.
Последний кусочек солнца медленно ушел за горы, и его отсветы потухли
на небе. Сумерки распространились от теней горных вершин, накрывая
равнины, лежащие внизу перед Кавинантом, пока он едва смог различить их
тревожащие, смутные очертания под небесами. На небе появились звезды, они
постепенно становились все ярче, как если бы пространство, отделяющее их,
делалось все более прозрачным, но расстояния между ними были слишком
большие, и в образованной ими картине не было знакомых очертаний. Его
сухому скупому взгляду казалось, что они мерцали неутешительно.
Когда раздался вежливый стук в дверь, его потребность в уединении
застонала, потревоженная. Но у него были и другие потребности. Он резко
встал, чтобы пойти ответить на стук.
Каменная дверь легко открылась на бесшумных петлях, и свет заструился
в комнату из ярко освещенного коридора, ослепив его так, что некоторое
время он не мог узнать ни одного из мужчин, стоящих перед входом в
комнату. Один из них сказал:
- Юр-Лорд Кавинант, мы радушно приветствуем тебя, - голосом, который,
казалось, искрился юмором. Кавинант узнал Торма.
- Искренне приветствуем тебя, - сказал товарищ Торма осторожно, как
будто боясь совершить ошибку. - Мы - хатфролы Твердыни Лордов. Пожалуйста,
прими от нас приветствие и комфорт.
Когда глаза Кавинанта привыкли к свету, ему удалось рассмотреть двух
мужчин. Спутник Торма был одет в зелено-серое одеяние жителей настволий, и
на его волосах был небольшой венок - знак хайербренда. В руках он нес
несколько гладких деревянных прутьев-факелов. Оба хатфрола были тщательно
выбриты, но хайербренд был выше и тоньше своего спутника. Торм имел
приземистую и мускулистую фигуру жителя подкаменья, и одет был в тунику
глинистого цвета и широкие штаны. Туника его спутника была оторочена
голубым цветом Лордов, у него были синие эполеты, вплетенные в плечи его
туники. В каждой его руке было по небольшой прикрытой каменной чаше.
Кавинант тщательно изучил лицо Торма. Проворные быстрые глаза и
быстрая улыбка хатфрола были более рассудительными, чем Кавинант помнил
их, но по сути не изменились. Как и у Морэма, его глаза не показывали, что
прошло уже полных сорок лет.
- Я Бориллар, - сказал спутник Торма. - Хайербренд лиллианрилл и
хатфрол Твердыни Лордов. Это Торм, гравлингас радхамаэрля и тоже хатфрол
Твердыни Лордов. Темнота иссушает сердце. Мы принесли тебе свет.
В то время, как Бориллар говорил, беспокойный взгляд отразился на
лице Торма и он сказал:
- Юр-Лорд, с тобой все в порядке?
- В порядке? - Кавинант пробормотал неопределенно.
- На твоем челе хмурость, и это причиняет тебе боль. Может, позвать
Целителя?
- Что?
- Юр-Лорд Кавинант, я твой должник. Мне сказали, что ты, рискуя
жизнью, спасал моего старого друга Биринайра из преграждающего огня под
горой Грома. Это было сделано с большим мужеством, хотя помощь пришла
слишком поздно, чтобы спасти его жизнь. Не стесняйся вызывать меня. Ради
Биринайра я сделаю для тебя все, что будет мне по силам.
Кавинант покачал головой. Он знал, что ему следовало бы поправить
Торма, сказать ему, что он так мужественно гасил этот огонь в попытке
покончить с собой, а не спасти Биринайра. Но ему не хватило мужества.
Молча, он отошел в сторону и пропустил хатфролов в свои покои.
Бориллар сразу же начал зажигать факелы, он осторожно подходил к
выемкам в стене, так, словно он хотел произвести хорошее, серьезное
впечатление. Кавинант наблюдал за ним некоторое время, и Торм сказал со
скрытой улыбкой:
- Добрый Бориллар благоговеет перед вами, Юр-Лорд. Он слышал легенды
о Неверящем с колыбели. Он недавно стал хатфролом. Его предшественник в
учении лиллианрилл покинул этот пост, чтобы присматривать за работами по
созданию золотожильных килей и рулей, которые были обещаны великанам
Высоким Лордом Лориком Заткнувшим Вайлов. Бориллар чувствует, что на него
несвоевременно возложили такую ответственность. Мой старый друг Биринайр
назвал бы его щенком.
- Он молод, - сказал Кавинант вяло.
Затем он повернулся к Торму, заставил себя задать вопрос, который
больше всего тревожил его.
- Но ты... Ты слишком молод. Ты должен быть старше. Сорок лет.
- Юр-Лорд, я пятьдесят девять раз встречал лето. Сорок одно прошло с
тех пор, как вы пришли в Ревлстон с великаном Сердцепенистосолежаждущим
Морестранственником.
- Но ты не выглядишь на свой возраст. Тебе не дашь больше сорока лет.
- Ах, - сказал Торм, широко улыбнувшись, - служба нашему учению и
Ревлстону сохраняет нашу молодость. Без нас эти коридоры и залы, созданные
великанами, были бы темны, а зимой, сказать по правде, они были бы сырыми
и холодными. Разве можно состариться, испытывая радость от такой работы?
Он радостно стал обходить покои, поставил одну из своих чаш на стол в
гостиной, а другую в спальне у кровати. Когда он открыл чаши, теплое
свечение камней присоединилось к свету факелов и сделало освещение в
покоях Кавинанта более насыщенным и мягким.
Торм вдыхал запах гравия - запах свежей глины - с радостной улыбкой.
Он уже закончил, а его спутник в это время зажигал последний из факелов в
спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30