Тогда давайте встретимся на Страстном бульваре, в скверике, около первой лавочки по правому ряду со стороны кинотеатра «Россия».Вас устроит? Нам там никто не помешает…— До встречи.— Постойте, а как вы меня узнаете?Но она уже положила трубку. Крутая баба, ничего не скажешь…Ещё через час я уже маячила около означенной, как любит говаривать Майкл, лавочки. На плече у меня болталась сумочка с пятью тысячами долларов и свадебной фотографией Родиона, от которой пришлось отрезать Валентину, невзирая на её возмущённые вопли. Но я успокоила её тем, что под локтем супруга все же осталась её рука в белой перчатке, и эта рука довольно цепко держала своё новоприобретённое имущество. Других снимков, как выяснилось, у Родиона не было.Людей в этот поздний час в сквере было немного, все лавочки были свободны.Прямо около первой лавочки стоял фонарный столб и хорошо освещал испуганную бледность моего лица, которую я на всякий случай усилила светлой пудрой. Я стояла, вертела головой по сторонам, но никого, даже отдалённо напоминающего женщину-убийцу, в поле зрения не было. Прошло уже пять минут после срока. Я начала бояться, что Люся что-то почувствовала своим тренированным нюхом и решила не приходить. Такое вполне могло случиться, тем более когда дело пахнет расстрельной статьёй, а на улице осень, чудесная погода и так хочется жить…— Светлана? — послышался негромкий, но уверенный голос за моей спиной, и я резко обернулась.Передо мной в коротком коричневом осеннем пальто стояла очень худенькая девушка среднего роста, с миниатюрным лицом и большими тёмными глазами. Ей было лет двадцать пять. Красивой назвать её было трудно, скорее она была привлекательна неординарностью черт и волевым взглядом. Такие, однажды, на заре своей юности, а может, и раньше, что-то решив для себя в жизни, уже не меняют своих планов и твёрдо идут по намеченному пути. И не дай бог кому-то оказаться на их дороге — сметут и не поморщатся. О таких говорят ещё, что они хищницы или ведьмы.— Да, я Светлана. А как это вы так подошли, что я и не заметила? — удивлённо спросила я.— А я за деревом стояла, — усмехнулась она одними губами, — за вами наблюдала. Ну что, все принесли?— Да-да, конечно, — засуетилась я, вспомнив, как вела себя настоящая Светлана, и полезла в сумочку.— Не здесь. Идём в машину.Не дожидаясь ответа, она пошла к выходу из сквера, а я посеменила за ней, даже с такого расстояния чувствуя, как веет от этой страшной девушки смертельным холодом. По спине у меня бегали мурашки.Мы сели в её «Москвич» бежевого цвета, припаркованный на стоянке у сквера, она сразу закурила сигарету, повернулась ко мне, облокотившись на руль, объела меня глазами и, понимающе усмехнувшись, спросила:— Что, достал?— Что? — не поняла я.— Ну мужик, говорю, достал, что ль?— Ax это. Не то слово, Люся… Поверьте, я бы никогда на это не пошла, если бы не…— Ты очень красивая, — она провела ладонью по моей щеке. — И ты мне нравишься. Скажи мне, кто тебя обидел, золотко?Сглотнув слюну, я начала взволнованно рассказывать:— Это такая редкая сволочь, вы себе не представляете! Если бы вы знали, как я его ненавижу, вы бы, наверное, бесплатно его убили!— Бесплатно я уже не работаю, — сухо бросила она. — Он тебя что, изнасиловал, унизил, избил?Тут я поняла, что, может, никогда мне больше не представится такая возможность отомстить боссу за его заносчивость и самоуверенность. Правда, он меня сам просил не особо стесняться в выражениях, если вдруг спросят, но он, бедный, даже не представлял себе, до какой степени я не буду стесняться.Хорошо, что он в последний момент передумал давать мне с собой диктофон, а то бы, наверное, потом сразу выгнал меня к чёртовой бабушке.— Все было, Люсенька, — я всхлипнула, вытащила платочек и начала сморкаться. — Таких начальников ещё свет белый не видывал. В первый же день, как на работу секретаршей устроилась, он меня в кабинет затащил, прямо с утра, представляешь, и говорит: «Утром я люблю на столе, в обед на диване, а вечером, перед уходом, лёгкий минет и рюмочку коньячка». Ты представляешь, Люся?!— Говори, не останавливайся, — процедила она, и я увидела, как вспыхнули злостью её глаза.— А видела бы ты его: маленький, заморённый, в очках — посмотреть не на что! Одна голова… Все, Люся, больше ни-че-го в нем нет! Сказал, что если мне нравится как-то по-другому, то я могу подать ему свои предложения в письменном виде в трех экземплярах в папке для деловых бумаг. А о том, хочу я этого вообще или нет, этот мерзавец даже не спросил! — Я прижала платочек к глазам и подёргала плечами. — А куда деваться? Работу днём с огнём не сыщешь, дома мать больная и брат младший. Пришлось уступить…Люся громко заскрипела зубами, и я испуганно подняла глаза. Лицо её уже пылало ненавистью. Но остановиться я уже не могла, меня понесло, как Остапа.Хотя, с другой стороны, мне нужно было зарядить её как следует, чтобы, чего доброго, не передумала.— Не успела я опомниться, как он затащил меня на стол, сорвал одежду и изнасиловал. Да ещё и садистом оказался, всю грудь мне исцарапал, засосов понаставил. — Я потрогала свою шею, сникла и безжизненным голосом продолжила:— Сейчас уже прошло все, а тогда, как домой пришла, мать чуть не в обморок.Шлюхой стала обзывать… Ой, Люся, сколько я всего натерпелась — сил нет! Через неделю, когда я все исправно, по расписанию, выполняла, он вдруг заявил, что вечером у него деловое совещание и мне необходимо присутствовать, чтобы партнёры быстрее раскололись. Присутствовать в голом виде. И угождать, если кто вдруг попросит. А мне что делать — коль начала уже собой торговать, то какая разница с кем, лишь бы с работы не выгнали и деньги платили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135