Она тяжело дышала, и один глаз слегка подергивался. Это была старая программа. Я думал, что Мехтар убрал ее, когда переделывал матери лицо, но программа, видимо, была вписана глубоко. Мать открыла глаза, прищурилась, склонила голову набок и спросила: — Зачем ты пытался выследить меня?— Где ты была?— И почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? Сколько раз тебе говорить — это неуважительно!Я рассказал ей, как встретился с Давудом в Галерее Хибакуся и что за этим последовало. При этом я ковырял коньком старое дерево ближней скамейки.— Зачем ты встречаешься с воином-поэтом, мама?— Это была случайная встреча.— Ведь ты же не веришь в случай.— По-твоему, я лгу? Твоя бабушка мне давным-давно внушила, что лгать нехорошо. — И она засмеялась принужденно, как будто над шуткой, понятной ей одной. В этом смехе чувствовалось затаенное напряжение. Я уловил легкие токи неправды и обнаружил, к своему удивлению, что легко могу прочесть эту специфическую программу моей матери. Она попросту и без затей лгала.— Тогда скажи — что поэт вколол тебе в шею?— Ничего. — Она потрогала некрасивую деревянную пряжку, скалывающую ее воротник. — Он просто вернул мне застежку. Она упала, а он ее поднял и отдал мне.Я оглянулся на улицу, ведущую прочь от катка между стеклянными домами. Отправившись в погоню за Давудом, я рисковал снова упустить мать. Она, в свою очередь, явно понимала, что у меня на уме, и старалась отвлечь меня от поэта.— Он мог убить тебя, — заметил я.— Эти звери могут убить любого, кого захотят.— И кого же хочет убить Давуд? Соли?— Откуда мне знать?Ложь, все ложь.Ее глаз опять дернулся, и я понял то, что давно должен был понять: моя мать пристрастилась к тоалачу. Этот ее тик происходил от стараний скрыть свой позор от друзей и от себя самой. Открылись мне и другие ее программы. Слой жира у нее на бедрах, говорящий о неумеренности в еде и любви к шоколаду во всех его видах; высокомерная манера разговора, эти ее обрывочные фразы, намекающие на то, что собеседникам по их малоумию ее все равно не понять (и на ее скрытую застенчивость); то, как она запрограммировала себя щуриться вместо улыбки. Цефики называют эти красноречивые внешние знаки указателями. То, что я прочел на ее лице по хмурым морщинкам и движению глаз, меня просто шокировало. Я всегда знал — хотя и не отдавал себе отчета в этом знании, — что ее чувственность носит весьма неразборчивый характер. Теперь эта сторона ее натуры открылась мне во всей своей наготе, и я, к своему безмерному смущению, увидел, что она способна вступить в половые сношения с эталоном, с мальчиком, с женщиной, с инопланетянином, с животным — даже с лучом чистой энергии, если бы акт живого организма со светом был возможен. (Архаты, к слову, верят в такую возможность.) Свой целомудренный образ жизни она вела отнюдь не от недостатка желаний. Свою необузданность, пожалуй, я унаследовал от нее.Я так вцепился в спинку скамьи, что у меня онемели руки. Я растер их. Вокруг катка уже зажигались светящиеся шары, отражаясь во льду сотнями огней. Началось массовое дезертирство — конькобежцы расходились по ближайшим кафе. Остались только немногочисленные хариджаны — в сумерках из-за их громких криков казалось, что они совсем близко.— Мне кажется, существует какой-то заговор с целью убийства Соли, — полушепотом сказал я. — Что тебе известно об этом, мама?— Ничего.По ее сжатым губам я видел, что ей известно все.— Если Соли убьют, Хранитель первым делом заподозрит тебя. Он отправит тебя к акашикам, и они оголят твой мозг.— Есть способы, позволяющие надуть акашиков вместе с их примитивными компьютерами, — прищурилась она.У меня имелись собственные причины интересоваться пределами возможности акашикских компьютеров, и я спросил:— Какие способы?— Они есть. Разве я не твердила тебе, что всегда найдется способ перехитрить своих соперников?— Ты, помимо этого, учила меня, что убивать нехорошо.Подумав, она кивнула.— Ребенку необходимо внушить некоторые… простые истины, иначе вселенная поглотит его. Но если дитя — женщина, она быстро усваивает, что можно, а что нет.— Ты смогла бы убить Соли? Как легко мы с тобой говорим об убийстве!— Это ты говоришь. Я еще ни разу не убила ни единого живого существа.— Но ты послала поэта совершить убийство за тебя. Это, выходит, можно?— Тем, кому ясна необходимость того или другого, можно все. Есть избранные, к которым законы большинства не относятся.— Кто же выбирает их, этих избранных, мама?— Судьба. Она метит их, и они тоже должны оставить свою метку.— Убийство Соли — это кровавая метка.— Все великие события в истории пишутся кровью.— Смерть Соли, по-твоему, — великое событие?— Без него все разговоры о расколе прекратятся, и Орден будет сохранен.— Ты думаешь?Она улыбнулась своей беспокойной, самодовольной улыбкой. Подул ветер, предвестник ночных холодов, и мать плотнее запахнула воротник. Неказистое пальто плохо сидело на ней. Она всегда так одевалась — для камуфляжа, как я только что понял. Люди, глядя на ее бесформенную одежду, думают, что перед ними женщина, не придающая значения стилю и не стремящаяся произвести впечатление. На самом деле мать восторгалась собой так, как будто все еще была маленькой девочкой.— Как я ненавижу этого Соли! — сказала она.Я долбанул коньком лед.— Однако ты выбрала его мне в отцы.— Только его хромосомы.Я снял перчатку и запустил пальцы в волосы, нащупывая рыжие прядки, которые были жестче черных. Но пальцы озябли, и я почти ничего не чувствовал.— Почему, мама? — спросил я внезапно.— Не спрашивай меня об этом.— Ответь. Я хочу знать.Она вздохнула, повернув язык во рту, словно шоколадную конфету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191