разбойники ошалели от гнева, пустили погоню… да не в ту сторону.— Ну, спасибо тебе, Коза рогатая, — благодарил Кот, — заходи когда к нам Зайку пободать.— Хорошо, зайду когда-нибудь, — отвечала Коза, — да лучше вот что, я вас сейчас до дому провожу…Так втроем и отправились: кот Котофей, Зайка да Коза рогатая.Много было страху и опаски: и с дороги сбивались и погоня чуялась, и топали шаги Буробы.Артамошка с Епифашкой попали впросак и в отместку Коту свои козни строили.
12
Радость необычайная, радость невыразимая! Достигли путники башенки!Пошел в башенке дым коромыслом.Снова пляс, снова смех, снова песни.Прибежали Белки-мохнатки, притащили кулек каленых орехов, вылез из отдушника Чучело-чумичело, прискакала Лягушка-квакушка о двух задних лапках, выполз Червячок из ямки, явился и сам Волчий Хвост, улыбался Хвост поджаро, болтался.А гадкий Зародыш сел на корточки в угол, ударил в ладошки, — и начались хороводы.Водили хоровод за хороводом, из сил выбились.А Коза всех перебодала, да и опять в лес за кленовым листочком, только Козу и видели. А Чучела-чумичела чуть было Котофей Котофеич не съел: такая у Чучела соблазнительная мышиная мордочка выросла!— Э-эх, кум, — пенял Коту Чучело, — не говорил ли я тебе, что ты меня съесть захочешь?!Кот извинялся.Кучерище сидел в окне, ел игрушки, головой поматывал.То-то веселье, то-то потеха!Насилу Зайку спать в кроватку уложили, — так разрезвилась, из рук вон.И три дня пировали в Зайкиной башне.На четвертый день утром приступил старый кот Котофей Котофеич к Зайке, тронул Зайку лапкой, сказал Зайке:— Отпусти меня, Зайка, отпусти, беленькая, из башенки по свету погулять, выхолил я тебя, Зайку, вынянчил, пора и на волю мне.Утерла Зайка слезки себе пальчиком, погладила по шерстке Котофея Котофеича и говорит:— Как же я без тебя жить буду, Котофей Котофеич, меня Буроба съест.— Не съест, Зайка, не съест, беленькая, где ей, ну а придет старая, ты только покличь, я и вернусь в башенку.Поцеловала Зайка Кота в мордочку, вытащила из новой сумочки любимый свой бисерный кошелечек с павлином , подарила его на память Котофею Котофеичу.— Голубушка беленькая, Зайка моя! — прослезился растроганный Кот.Так и покинул Котофей Котофеич Зайкину башенку, пошел с палочкой по свету гулять.И осталась Зайка одна в башенке, надела себе Зайка золото на пальчики, взяла у Зародыша афту Афта — краска, которой пишутся автопортреты, по толкованию Зайки. (АМР)

— такую краску, размазала афту на дощечку и стала свой собственный портрет писать.Придет старый Кот, вернется Котофей в башенку, Зайка ему портрет и отдаст.— Афта-афта! — гавкал в трубе собачонкой Васютка, сынишка Кучерищев, стерег башенку.Петушок — золотой гребешок на заре по заре распевал петушиные голосистые песни.И играло солнце над башенкой так весело, весеннее.
1905 Медвежья колыбельная песня Медвежья колыбельная песня — с латышского. Хорошо читать колыбельные песни, напевая (мурлыкая). Весною 1906 г., когда я писал «Посолонь», мне приснился «удалой воин небаюканый, нелюканый». Весь закованный, подходил он ко мне, и я слышал, как в стуке шагов его напевалась колыбельная песня медвежья. Мотив для этой колыбельной песни запомнился мне из моего сна. (АМР)
Под которыми произведениями года не подписано, читай: 1906-й. (АМР)
По мнению Р. Тименчика, непосредственным поводом к переводу А. М. Ремизова латышской песни «Айя жу-жу, лала берни…» послужило знакомство с латышским поэтом и переводчиком К. Якобсоном (Робертсом Скаргой) весной 1906 г. ( Тименчик Р. Литературные приключения латышской колыбельной. — Даугава. 1983. № 9. С. 119—120). См. также авторские воспоминания об исполнении «Песни» в книге «Пляшущий демон»: «И оттого, что мотив „Медвежьей колыбельной“ я запомнил из моего сна, я не пел, я только вызвучивал ритм, а слова были звериные» ( Ремизов А. М. Огонь вещей. М., 1989. С. 256).

Баю бай-бай, Медведевы детки, — баю бай-бай.Косолапы да мохнаты, бай-байБатя мед ушел искати, — баю бай-бай,Мама ягоды сбирати, бай-бай. Батя тащит соты-меды, — баю бай-бай,Мама ягодок лукошко, бай-бай. Кто оленюшке, кто медведюшке, — баю бай-бай.В лесе колыбель повесил, бай-бай. Вышли воины удалые, — баю бай-бай,Небаюканы, нелюлюканы, бай-бай. К МОРЮ-ОКЕАНУ К МОРЮ-ОКЕАНУ — Алалей и Лейла, герои моей поэмы, задумав думу идти к Морю-Океану, съели по ложке змеиной каши, чтобы понимать язык зверей, птиц и цветов, и вышли по весенней заре в путь. Идут они по земле странниками, над головою у них солнце, луна и звезды, — ищут они, где Море-Океан. Их путь лежит не волшебными странами и не широкими реками, а темными лесами, дремучими борами, калинниками, черемошниками, болотами, поточинами, водотопинами, полями, речками, узкими тропками — мышиными норами, змеиными тропами. Целый ряд приключений ожидает их в пути: то попадают они к Волку-Самоглоту в брюхо и, сидя в плену у Самоглота, много видят в окошечко, что творится в Божием мире весеннею ночью, когда пробуждаются все земляные силы и подземные, а также слышат много разговоров и разных чертячьих сказок, то попадают они к Белуну в избушку и живут неделю у белого деда, дружат с его пчелою, как с сестрицею. Наступает лето, застигают их грозы, хоронятся они под кустиком, оказывается, заяц-единоух прячется, и узнают они от единоуха-зайца о житье-бытье зверином, потом встречают росомаху и отыскивают старого Слона Слоновича. Поздней осенью забредают они в избушку Вия. А от Вия попадают в Кощеево царство к Копоулу Копоулычу. Копоул приходится сватом и кумом Котофею Котофеичу. Перезимовав у Копоула, идут они дальше по дорогам к Морю-Океану, глазея и расспрашивая, брат и сестра, отец и дочь, жених и невеста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55