В конце второго лета, исходив родную землю вдоль и поперек, добираются они до заветной тропинки и в звездной ночи среди последних страхов слышат шум Океана, — уж близко шумит Море-Океан. (АМР)
Океан-Море — семантика устойчивой фольклорной формулы, лежащей в основе сюжета цикла, вполне определенна. А. Н. Афанасьев в «Поэтических воззрениях славян на природу» (Т. 2. М., 1867) замечает: «В народных русских заговорах „океан-море“ означает небо». Опыт употребления формулы в произведениях других жанров показывает, что Морем-Океаном называется некое иномирное пространство, — «тот свет». Упоминается Море-Океан и в столь любимом А. М. Ремизовым «Стихе о Голубиной Книге», где он предстает водным первоначалом бытия («всем морям мати»). Таким образом, путь Алалея и Лейлы оказывается, с одной стороны, инициационным путем-испытанием «в иной мир», но в то же время итогом его становится приобретение сокровенного знания о первоосновах мироздания, жизни и смерти, Доле и Недоле.

Мышиными норами Котофей Котофеич Котофей Котофеич Котофей Котофеич — тот самый кот, который беленькую Зайку выходил. См. сказку «Зайка» в Посолони . После всяких любопытных странствий по белому свету Котофей осел в башне, в которой жил Алалей с Лейлой. Как попали в башню Алалей и Лейла, сами они об этом ничего не знают. Надо думать, что владетели башни — Тигр на железных ногах либо Птица с одним железным клювом на тонкой шее, без головы; кто-нибудь из них принес в башню Алалея и Лейлу, вынув из колыбели, повешенной в лесу. См. «Медвежью колыбельную песню» в Посолони . (АМР)

все хмурился. Сентябрем смотрели подслеповатые его добрые глаза. Ходил Кот по башне угрюмый. Уж Алалей и Лейла Алалей и Лейла — Лейла — имя арабское, означает ночь, Алалей — такого нет имени. Так в детских губках двухлетней русской девочки прозвучало в первый раз имя Алексей. (АМР)

и так и сяк к Коту, — ничего не действует: все не так, все не по нем. По ночам, случалось, ни на минуту глаз не заведет, без сна просидит Кот до утра с тигром да с птицею. Верные звери: тигр — железные ноги, веревочный хвост, да рябая, глазатая птица — железный клюв, без головы, — котофеевы верные звери как-то таинственно перемигивались с своим взлохмаченным другом.Наступали теплые дни. Таял снег. Байбак проснулся. Вышел из норки Байбак, начал свистать. На ранней заре Алалей и Лейла ходили к озеру с круглым хлебом встречать весну. Но и весна не развлекала любимца их, старого Кота.«Да не случилась ли какая беда с беленькой Зайкой?» — подумалось им, когда, разбирая голубые подснежники, вспомнили они прошлый веселый год — свое путешествие посолонь .— Вы догадались, — сказал Котофей Котофеич, — с Зайкой случилась большая беда.— Опять старуха Буроба! — напустились они на Кота: им захотелось узнать всю правду о беленькой Зайке, которую очень любили.— Не Буроба. Похуже.— Кто же? Горынь-змей?— Пострашнее.— Одноглазое — Лихо? Лихо Одноглазое — персонифицированное воплощение обделенности, недоли, встречающееся в восточнославянских сказках.

— Да, оно самое, одноглазое, — пригорюнился Кот, — надо идти выручать Зайку.— И мы с тобой, Котофей Котофеич!— Нет, нет, — замахал Кот сердито, — вас еще недоставало! Вот уму-разуму понаберетесь, тогда и вам дело найдется, а пока что оставайтесь в башне, я сам один пойду. Коза — лубяные глаза Коза — лубяные глаза — та самая Коза, которая жила в башне у царевны Копчушки, и у которой ведьма Соломина-Воромина «украла-язык». См. сказку «Ночь темная» в Посолони . Коза Копчушкина вовсе не пропала, как думали. Коза, отыскав свой козий язык, наколобродив, попала, как и Котофей, в башню Тигра и Птицы. (АМР)

за вами посмотрит.— Что ж Коза?.. Коза и одна посидит… Кленовых листочков у Козы много.Котофей Котофеич ничего не ответил — мимо ушей пропустил. Кот все сам с собой мурлыкал: Зайкина беда была, должно быть, очень большая. Скоро в башне у печки появилась вербовая палочка и сапоги, — это означало, что уж близок тот день, когда Кот покинет башню.На Алексея — человека Божьего с гор потекла вода и старая Щука, пробив по обычаю хвостом лед, вышла из озера и явилась в башню Кота проведать.За последние же дни у Кота появилась такая похватка: сколько ты его ни проси, к гостям Кот никогда не выходил или уж выходил, когда гости за шапки брались. На этот раз произошло то же самое.Алалею и Лейле пришлось занимать Щуку. Коза — лубяные глаза хлопотала по хозяйству — старалась Коза, как получше угостить редкую гостью. Разговор не клеился. К счастью, сама Щука, промолчавшая целую зиму, распустила свои голубые крылья и очень легко разговорилась: она рассказала об Осетре и Утрап-рыбе — которая воевода рыбам, и как эта Утрап-рыба не может Ерша с хвоста съесть, потом рассказала об озере, о море — в каких она морях плавала и сколько чудес перевидала на море… на Море-Океане.Только рты разевали от удивления: ничего подобного ни о каком море они никогда не слыхали.И когда Щука, накушавшись плотвичками и окунями, очутилась по своему щучьему веленью опять у себя на озере, Алалей и Лейла прямо к Котофею Котофеичу.— Котофей Котофеич, голубчик, — сказали они в один голос, — отпусти нас к Морю-Океану: хочется нам поглядеть на свет Божий! Отпусти, пожалуйста, что тебе стоит!— И думать нечего, — отрезал Кот, — к Морю-Океану! Да знаете ли вы, что к Морю-Океану еще никто путно не добирался, а если и добирался, то плохо приходилось. Что вздумали!— Да ведь ты же посолонь нас водил!— А вам все мало?— Отпусти, Котофей Котофеич, мы только взглянем на море и сейчас же вернемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55