«Не выходи, солнце, я уже вышла!» — она нам бросает свою золотую нить.Мать Пресвятая, возьми эти хлебы и сыры и мед с наших полей и свяжи нашу нить с нитью Доли, скуй ее с нашей, свари ее с нашей нераздельно в одной брачной доле на век!» Боли-бошка Тихо идут по последней тропинке…Затор Затор — задержка в пути. (АМР)

за нежданным затором встает в заповедном лесу.В темную ночь им зорит Зорит — зарница зорит хлеб — ускоряет дозревание (народное поверье). (АМР)

зарница. А далеко за осеком Осек — засека, лес с покосом за изгородью. (АМР)

зреют хлеба.Держатся крепко — рука с рукою. Кто-то немножко боится.Страшно, глухо, заказано место, зарочна тропинка.Трудно, пройдя через степь, через поле, через реку и речку, через болото, трудно выйти из темного леса.Ватажится лешая свора: не хочет пускать, — так не отпустит!А ягод, грибов — обору нет. Полон кузов несут.Лесовик их не тронет. Лесовик приятель Водяному и Полевому. Водяной с Полевым им, как свои, — Лесовик их пропустит.— Лесовик, Лесовик, на́ тебе ягод: ты — с леса, мы — в лес!А завтра, когда забрезжит и, алея, дикая роза — друг-поводырь — пойдет, осыпаясь, прощаться, ранним-рано расколыхнется заветное Море — Море-Океан!
Тихо идут по последней тропинке…Валежник и листья хрустят.Тише! Вон и сам Боли-бошка! — Почуял, подходит: набедит, рожон!Весь измоделый Измоделый — изможденный. (АМР)

, карла, квелый, как палый лист, птичья губа — Боли-бошка, — востренький носик, сам рукастый, а глаза будто печальные, хитрые-хитрые.Была не была, — чур, не поддаваться! Заведет этот Лешка в зыбель-болото Зыбель-болото — зыбкое, болотистое место. (АМР)

, где сам черт ощупью ходит. И позабыть им про Море.— Не видали ли, где я сумку потерял? — кличет Боли-бошка.— Нет, не видали.— Поищите! — просится Лешка, а сам дожидает.— Что ты! — шепчет Алалей встрепенувшейся Лейле, — не знаешь его? Не нагибай так головку: у этого Лешки отродясь никакой и не было сумки. Это нарочно. Вот ты нагнешься, искавши, а он тут как тут, да на шею к тебе, да петлей и стянет. И позабыть нам про Море.Тесна, узка тропинка. Путает папоротник. Вспыхивает свети -цвет Свети-цвет — народное название чудесного купальского цветка папоротника. (АМР)

— волшебный купальский цветок.— Хочешь, Боли-бошка, ватрушку? — зовет желанная Лейла.— Поищите, милые! — тянет свое Боли-бошка: то пропадает, то станет, ничем его не прогнать, ничем не расшухать.
Тихо идут по последней тропинке…Затор за нежданным затором встает в заповедном лесу.В темную ночь им зорит зарница. А далеко за осеком зреют хлеба.Держатся крепко — рука с рукою. Кто-то немножко боится.— А Море, — бьется сердце у Лейлы, — а Океан не замерзает?..— Нет, моя Лейла, оно никогда не замерзнет, не проволнует волна: море и лето и зиму шумит. Непокорное — песком его не засыплешь, не перегородишь. Необъятное — глубину не изведаешь и слезой не наполнишь. Море бездонно, бескрайно — обкинуло землю. А разыграется дикое — топит. А какие на Море водятся рыбы! Какие по Морю летают белогрудые птицы! И берегов не видать. А корабли один за другим уплывают неизвестно куда…— И мы поплывем?— И мы поплывем. Морского царя увидим, крылатого Змея увидим…— А ежик, про которого дедушка сказывал, он нас не съест? — и глаза-ненагляды синеют, что море.Скоро-скоро забрезжит. И пойдет, осыпаясь, прощаться дикая роза — друг-поводырь.Легкий ветер уж веет. Там Моряна Моряна — живет на море, владеет ветрами, топит корабли. (АМР)

волны колышет.И, ровно колокол бьет, Море — непокорное, необъятное Море-Океан. * * * Завитушка Алалей и Лейла, наконец, доходят до Моря-Океана. А что же Котофей Котофеич, освободил Котофей свою беленькую Зайку из лап Лихи-Одноглазого? Не знаю, не скажу. Одну только завитушку расскажу из путешествия Котофея в царство Лихи-Одноглазого. Вот она какая. (АМР)
Создавая книгу сказок, Ремизов подчиняется сказочному закону последовательного, необратимого течения времени и отделяет связанную с циклом единым сюжетом «Завитушку» от путешествия Алалея и Лейлы.

Случилось однажды, как идти Коту Котофею освобождать свою беленькую Зайку из лап Лихи-Одноглазого, занесла Котофея ветром нелегкая в один из старых северных русских городов, где все уж по-русскому: и речь русская старого уклада, и собор златоверхий белокаменный и тротуары деревянные, и, хоть ты тресни, толку нигде никакого не добьешься. Котофей не растерялся, — с Синдбадом самим когда-то моря переплывал, и не такое видел! Надо было Коту себе комнату нанять, вот он и пошел по городу. Ходит по городу, смотрит. И видит, домишко стоит плохонький, трухлявый, — всякую минуту пожар произойти может, — а в окне билетик наклеен: сдается комната. Котофею на-руку: постучал. Вышла женщина, с виду так себе: и молодое в лице что-то, и старческое, — морщины старушечьи жгутиком перетягивают еще не квелую кожу, а глаза не то от роду такие запалые, не то от слез.— У вас, — спрашивает Котофей, — сдается комната?— Да я уж и не знаю, — отвечает женщина.— У кого же мне тут справиться?— Я уж и не знаю, — мнется женщина.— Хозяйка-то дома?— Да мы сами хозяйка.— Так чего же вы?— Да мы дикие.Долго уговаривался Кот с хозяйкой, и всякий раз, когда дело доходило до какого-нибудь окончательного решения, повторялось одно и то же:— «Да мы дикие».В конце концов занял Котофей комнату.Ребятишек в доме полно, ребятишки в школу бегали, драные такие ребятишки, вихрастые.Теснота, грязь, клопы, тараканы, — не то, чтобы гнезда тараканьи, а так сплошь рассадник ихний.«И как это люди еще живут и душа в них держится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55