ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Какая же это правда, когда они не знают, какой страшной силы у меня бомба? Они на лошадях, царь в карете, что они со мною могут сделать, когда они и не подозревают, для чего я здесь стою… Ведь ахну – ни синь-пороха от них не останется. Да и мальчика, пожалуй, прихватит…»
И в этот короткий миг всё показалось ему совсем иным, чем было тогда, когда он клялся в верности революции.
Кучер на крутом повороте задержал лошадей – было скользко на снеговом раскате. Наступил миг, когда нужно было бросить бомбу.
Михайлов плюнул и быстрыми шагами пошёл вдоль канала к Михайловскому саду.
«Везде один обман…» – вдруг подумал он.
Вторым метальщиком стоял тихвинский мещанин Рысаков, девятнадцатилетний человек с грубым лицом, толстоносый, толстогубый, с детскими доверчивыми глазами. Он так уверовал в Желябова, что смотрел на него как на Бога. Он был совершенно убеждён, что вот бросит он бомбу, взорвёт, убьёт царя, и сейчас же, сразу же, настанет таинственная, заманчивая р е в о л ю ц и я – и он станет богат и славен. Тогда – «получу пятьсот рублей и открою мелочную лавку в Тихвине…»
У Рысакова не было никаких колебаний, никаких сомнений.
«Желябов сказал – год исключительный. Голод, язва на скоте. Будет народное восстание, и, значит, мы станем героями, первыми людьми в восстании. Желябов говорил: студенты, интеллигенция, рабочие, все пойдут на какие-то баррикады и нас выручат…»
В этой вере, что «выручат», что он делает геройское и вместе с тем ничем особенным ему самому не угрожающее дело, Рысаков ловко нацелился и бросил снаряд под колёса кареты.
Раздался страшный грохот. Столб тёмного дыма, снега и земли высоко поднялся в воздухе, из дома по ту сторону канала посыпались стёкла. Что-то ахнуло в сердце Рысакова. Он бросился бежать, но за ним погнались, какой-то человек в «вольной» одежде схватил его, сейчас же подбежал городовой с обнажённой шашкой, и Рысакова припёрли к краю набережной.
Из облака дыма и снега показался государь в шинели и каске. Он рукой смахнул снег с полы шинели.
Кучер Фрол Сергеев с трудом остановил испуганных лошадей. Конвойный офицер, ротмистр Кулебякин, с окровавленным лицом, без папахи, соскочил с лошади и побежал к государю.
– Ваше императорское величество, – сказал он, почтительно беря государя под руку, – вы ранены?
– Я ничего, – сказал государь, – а посмотг'и, что они наделали!
Государь показал на мальчика, катавшегося в судорогах по панели, и на убитого казака, лежавшего на улице.
– Это кто такой?
– Максимов, ваше императорское величество.
– Цаг'ствие ему небесное! Всё из-за меня… из-за меня…
Кучер осадил карету. У неё была выбита спинка, но ехать было можно. Полковник Дворжицкий подъехал с санями.
– Ваше императорское величество, умоляю вас, – сказал он, – садитесь в сани, едем во дворец…
Государь спокойно посмотрел своими прекрасными глазами на полицмейстера и сказал:
– Погоди…
Фрол снял шапку и сказал со слезами в голосе:
– Ваше императорское величество, царь-батюшка, садитесь, не то злодеи убьют…
Государь махнул кучеру рукою и обратился к следовавшему за ним Кулебякину:
– Кулебякин, там ещё казак… Что с ним?
– Это Лузенко, ваше императорское величество, он, кажется, только ранен.
Государь ещё раз перекрестился.
– Ужасно, – сказал он, – хуже, чем на войне. Это что же? – обратился он к Дворжицкому, показывая на Рысакова. – Этот и бг'осил?
– Так точно, ваше императорское величество.
Государь подошёл к Рысакову.
– Ты кто такой? – строго, но не сердито сказал государь.
– Мещанин, – хмуро, глядя в землю, ответил Рысаков. – Грязнов!
– Смотг'и ты у меня! – Государь погрозил пальцем в белой перчатке Рысакову.
– А где взог'вало? – сказал государь и пошёл к тому месту, где в снегу чернело круглое отверстие воронки взрыва.
Государь был совершенно спокоен. Он знал, что у него есть долг перед убитыми и ранеными, долг перед собравшейся толпою. Он не может ничем показать своего волнения или растерянности.
Кто-то из толпы громко спросил:
– Что с его величеством?
– Слава Богу, ничего, – сказал государь и услышал, или ему только показалось, что он услышал, как кто-то мрачно и угрюмо сказал:
– Погоди, ещё рано благодарить Бога…
В тот же миг как бы огонь охватил государя. Страшный грохот оглушил его. Всё потемнело перед глазами, всё исчезло. Государь ощутил холодное прикосновение снега к лицу, страшную, непереносимую боль в ногах, на мгновение перед ним мелькнуло чьё-то совсем незнакомое лицо, и государь, застонав, закрыл глаза.
Студент Гриневицкий, двадцати одного года, быть может, после Желябова и Перовской самый убеждённый в необходимости «акта», сказал: «Погоди, ещё рано благодарить Бога» – и, выхватив из-под полы круглую бомбу, завёрнутую в носовой платок, обеими руками с силой бросил её к ногам государя.
Взрывом оторвало государю обе ноги выше колена, и государя отбросило к панели Екатерининского канала, где он и лежал в полузабытьи, хватая руками снег и тихо стеная. Этим же взрывом поразило Гриневицкого, и тот лежал без признаков жизни у самой решётки канала.
Толпа в панике разбежалась во все стороны, и прошло несколько мгновений тяжёлой тишины.
– Помогите… Помогите! – простонал государь.
Какой-то прохожий по имени Новиков и юнкер Павловского училища Грузевич-Нечай первыми подбежали к государю.
– Мне холодно… Холодно, – тихо сказал государь.
Два матроса 8-го Флотского экипажа подхватили государя под разбитые ноги и понесли его к саням Дворжицкого. Они были с винтовками и в волнении и страхе за государя не догадались оставить ружья, и ружья мешали им нести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
И в этот короткий миг всё показалось ему совсем иным, чем было тогда, когда он клялся в верности революции.
Кучер на крутом повороте задержал лошадей – было скользко на снеговом раскате. Наступил миг, когда нужно было бросить бомбу.
Михайлов плюнул и быстрыми шагами пошёл вдоль канала к Михайловскому саду.
«Везде один обман…» – вдруг подумал он.
Вторым метальщиком стоял тихвинский мещанин Рысаков, девятнадцатилетний человек с грубым лицом, толстоносый, толстогубый, с детскими доверчивыми глазами. Он так уверовал в Желябова, что смотрел на него как на Бога. Он был совершенно убеждён, что вот бросит он бомбу, взорвёт, убьёт царя, и сейчас же, сразу же, настанет таинственная, заманчивая р е в о л ю ц и я – и он станет богат и славен. Тогда – «получу пятьсот рублей и открою мелочную лавку в Тихвине…»
У Рысакова не было никаких колебаний, никаких сомнений.
«Желябов сказал – год исключительный. Голод, язва на скоте. Будет народное восстание, и, значит, мы станем героями, первыми людьми в восстании. Желябов говорил: студенты, интеллигенция, рабочие, все пойдут на какие-то баррикады и нас выручат…»
В этой вере, что «выручат», что он делает геройское и вместе с тем ничем особенным ему самому не угрожающее дело, Рысаков ловко нацелился и бросил снаряд под колёса кареты.
Раздался страшный грохот. Столб тёмного дыма, снега и земли высоко поднялся в воздухе, из дома по ту сторону канала посыпались стёкла. Что-то ахнуло в сердце Рысакова. Он бросился бежать, но за ним погнались, какой-то человек в «вольной» одежде схватил его, сейчас же подбежал городовой с обнажённой шашкой, и Рысакова припёрли к краю набережной.
Из облака дыма и снега показался государь в шинели и каске. Он рукой смахнул снег с полы шинели.
Кучер Фрол Сергеев с трудом остановил испуганных лошадей. Конвойный офицер, ротмистр Кулебякин, с окровавленным лицом, без папахи, соскочил с лошади и побежал к государю.
– Ваше императорское величество, – сказал он, почтительно беря государя под руку, – вы ранены?
– Я ничего, – сказал государь, – а посмотг'и, что они наделали!
Государь показал на мальчика, катавшегося в судорогах по панели, и на убитого казака, лежавшего на улице.
– Это кто такой?
– Максимов, ваше императорское величество.
– Цаг'ствие ему небесное! Всё из-за меня… из-за меня…
Кучер осадил карету. У неё была выбита спинка, но ехать было можно. Полковник Дворжицкий подъехал с санями.
– Ваше императорское величество, умоляю вас, – сказал он, – садитесь в сани, едем во дворец…
Государь спокойно посмотрел своими прекрасными глазами на полицмейстера и сказал:
– Погоди…
Фрол снял шапку и сказал со слезами в голосе:
– Ваше императорское величество, царь-батюшка, садитесь, не то злодеи убьют…
Государь махнул кучеру рукою и обратился к следовавшему за ним Кулебякину:
– Кулебякин, там ещё казак… Что с ним?
– Это Лузенко, ваше императорское величество, он, кажется, только ранен.
Государь ещё раз перекрестился.
– Ужасно, – сказал он, – хуже, чем на войне. Это что же? – обратился он к Дворжицкому, показывая на Рысакова. – Этот и бг'осил?
– Так точно, ваше императорское величество.
Государь подошёл к Рысакову.
– Ты кто такой? – строго, но не сердито сказал государь.
– Мещанин, – хмуро, глядя в землю, ответил Рысаков. – Грязнов!
– Смотг'и ты у меня! – Государь погрозил пальцем в белой перчатке Рысакову.
– А где взог'вало? – сказал государь и пошёл к тому месту, где в снегу чернело круглое отверстие воронки взрыва.
Государь был совершенно спокоен. Он знал, что у него есть долг перед убитыми и ранеными, долг перед собравшейся толпою. Он не может ничем показать своего волнения или растерянности.
Кто-то из толпы громко спросил:
– Что с его величеством?
– Слава Богу, ничего, – сказал государь и услышал, или ему только показалось, что он услышал, как кто-то мрачно и угрюмо сказал:
– Погоди, ещё рано благодарить Бога…
В тот же миг как бы огонь охватил государя. Страшный грохот оглушил его. Всё потемнело перед глазами, всё исчезло. Государь ощутил холодное прикосновение снега к лицу, страшную, непереносимую боль в ногах, на мгновение перед ним мелькнуло чьё-то совсем незнакомое лицо, и государь, застонав, закрыл глаза.
Студент Гриневицкий, двадцати одного года, быть может, после Желябова и Перовской самый убеждённый в необходимости «акта», сказал: «Погоди, ещё рано благодарить Бога» – и, выхватив из-под полы круглую бомбу, завёрнутую в носовой платок, обеими руками с силой бросил её к ногам государя.
Взрывом оторвало государю обе ноги выше колена, и государя отбросило к панели Екатерининского канала, где он и лежал в полузабытьи, хватая руками снег и тихо стеная. Этим же взрывом поразило Гриневицкого, и тот лежал без признаков жизни у самой решётки канала.
Толпа в панике разбежалась во все стороны, и прошло несколько мгновений тяжёлой тишины.
– Помогите… Помогите! – простонал государь.
Какой-то прохожий по имени Новиков и юнкер Павловского училища Грузевич-Нечай первыми подбежали к государю.
– Мне холодно… Холодно, – тихо сказал государь.
Два матроса 8-го Флотского экипажа подхватили государя под разбитые ноги и понесли его к саням Дворжицкого. Они были с винтовками и в волнении и страхе за государя не догадались оставить ружья, и ружья мешали им нести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213