Голос государя стал громче, теплее и напряжённее.
– И да хг'анит вас Всевышний!
Государь тронул свою лошадь прямо на офицеров. В глубокой, благоговейной тишине те расступились, и государь подъехал к молчаливо стоявшим солдатским рядам.
– Пг'ощайте, г'ебята! До свидания!
– Счастливо оставаться…
И вдруг – «ура!». Такое «ура», какого ещё не было на поле. Всё перемешалось. Кепи, каски и шапки полетели вверх, солдаты с поднятыми ружьями стали выбегать из строя и окружили государя, восторженно крича «ура». Народ прорвал цепь полицейских и полевых жандармов и бежал по полю. Мужчины и женщины становились на колени, простирали руки к государю и кричали:
– Ура!.. За братий!..
– Ура! За свободу славян! За веру Христову!..
Старый царский кучер Фрол Сергеев с медалями на синем кафтане, будучи умудрён опытом, понимал и чувствовал ту грань, до которой можно доводить народный восторг. Он быстро подал коляску. На её подножке стоял царский конюший в синем чекмене и алой фуражке.
– Посторонитесь, господа! Дозвольте проехать!
Государь слез с лошади и сел в коляску. Его лицо было орошено слезами.
Взволнованный и потрясённый всем виденным и пережитым, Порфирий ехал в фаэтоне, обгоняя идущие с поля войска. Он на смотру узнал, что генерал Драгомиров берёт его для поручений.
У самого въезда в город Порфирию пересекла дорогу идущая со смотра донская батарея. Впереди песельники в лихо надетых набекрень на завитые запылённые чубы киверах дружно и ладно пели:
В Таганроге со-олучилася беда…
Ой да в Таганроге солучилася беда –
Там убили мо-о-олодого казака…
Коричневые обуховские пушки позванивали на зелёных лафетах, на Порфирия наносило серую пыль. Пахло конским потом, дёгтем, пенькою новых уносных канатов-постромок.
Порфирий приказал извозчику свернуть в боковую улицу, и только тот раскатился среди цветущих фруктовых садов, как попал между двух эскадронов рижских драгун и должен был ехать между ними. Сзади звенел бубенцами и колокольцами разукрашенный лентами и мохрами бунчук, и запевала сладким тенором пел:
В нашем эскадроне
Всё житьё хорошо…
Хор с бубном, с треугольником, с присвистом подхватил дружно и весело:
Чернявая моя,
Чернобровая моя,
Черноброва, черноглаза,
Раскудрява голова.
Раскудря-кудря-кудря,
Раскудрява голова…
Дзыннь, дзыннь, дзыннь, – дырг, дырг, дырг, – треугольник и бубен сливались с хором.
Нам житьё хорошо,
Командир вес-сёлый…
Подхватил хор:
Чернявая моя,
Чернобровая моя,
Черноброва, черноглаза,
Раскудрява голова…
Лошади сзади фыркали и храпели. Офицеры, весело смеясь, говорили между собою. Запевала заливался:
Офицеры бравы…
Вахмистры удалы…
Гремел хор:
Чернявая моя,
Чернобровая моя,
Черноброва, черноглаза,
Раскудрява голова…
Порфирий словчился свернуть в переулок в обгон драгунского полка и, уже выезжая на главную улицу, был остановлен потоком пехоты. Гремел Старо-Егерский марш, били барабаны, песельники пели в ротах:
Ура!.. На трёх ударим разом –
Ведь страшен наш трёхгранный штык.
Ура!.. – раздастся за Кавказом,
В Европе слышен тот же клик…
Ура!.. Ура!..
В Европе слышен тот же клик…
Целою ротою, могуче, дружно пели солдаты. Порфирий ехал рядом с ними. Нельзя было обогнать. Толпа народа запрудила улицу.
Хриповатый голос старательно выговаривал слова:
Когда спасали мы родную
Страну и царский русский трон,
Тогда об нашу грудь стальную
Разбился сам Наполеон!..
Ура!.. Ура!..
Разбился сам Наполеон!..
«Видать драгомировскую школу, – думал Порфирий, прислушиваясь к гордым словам старой песни. – Во всём видать! Пустяков не поют…»
Как двадцать шло на нас народов,
Но Русь управилась с гостьми,
Их кровью смыла след походов,
Поля белелись их костьми…
«По-суворовски учит! Знает Михаил Иванович солдатскую душу».
А рядом неслось:
Ведь год двенадцатый – не сказка.
И видел Запад не во сне,
Как двадцати народов каски
Валялися в Бородине…
«Да – славянофилы и западники, – под песню думал Порфирий. – Нам Запад всегда был враждебен. Особенно далёкий Запад – Франция и Англия… А как мы их любим! С их – Великой французской революцией и английским чопорным парламентом и джентльменством. А вот где наше-то, наше!»
Песельники пели:
И видел, как коня степного
На Сену вёл поить калмык
И в Тюльери у часового
Сиял, как дома, русский штык…
«Эк его, да ладно как», – кивал головою в такт песне Порфирий, а песня неслась и подлинно хватала за сердце:
Как сын пределов Енисейских
Или придонской наш казак
В полях роскошных Елисейских
Походный ставил свой бивак…
Ура! Ура!
Ура! На трёх ударим разом!!

V
В этом приподнятом, восторженном настроении, усугублённом песнями, точно застрявшими в ушах, не захотел Порфирий идти в столовую «Столичных номеров», где были бы пустые разговоры, где пошли бы шутки, где кто-нибудь – Порфирий знал пошлую переделку только что слышанной им песни – споёт ему:
На одного втроём ударим разом,
Не победивши – пьём…
Хотелось быть одному, хотелось беседы с такою душою, которая вся открылась бы ему и зазвучала согласным с ним возвышенным гимном.
Порфирий в номере, где сейчас никого из его сожителей не было и где по кроватям и походным койкам валялись каски, шарфы и сабли, снял мундир, отдал его чистить денщику и приказал подать себе в комнату завтрак.
Он подошёл к столу, вынул походную чернильницу, достал бумагу и своим твёрдым, красивым почерком начал:
«Милостивая государыня, глубокоуважаемая и дорогая графиня Елизавета Николаевна…» Он остановился… Шаловливый голос, потом целый хор запел ему в уши с бубном, с бубенцами, тарелками, с присвисточкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213