Но она услышала только то, что ей захотелось услышать. А хотелось ей получить шанс. Получить возможность. И хотелось отчаянно. И вот теперь она ломает себе голову, не зная, как сказать этому Баркало, что раздумала. Она встала, потому что все остальные, включая Буш, уже поднялись со своих мест, а нужных слов по-прежнему не было.
– Как вам хочется поехать? С Пиноле и Роджо, чтобы поговорить с ними по дороге об освещении и обо всем остальном? Или со мной и с Буш?
– Она поедет с нами, – сказала Буш, беря Шилу под руку. – Ты поведешь, а мы усядемся сзади и поболтаем.
– Вот и отлично. Отлично.
Буш вывела Шилу из офиса. Пиноле и Роджо шли сзади.
– Душная бабенка, – заметил Роджо. – С нею хлопот не оберешься.
– Так, может, сегодня поснимаем, и на этом все кончится. А завтра и послезавтра снимать не будем. Пара кадров сегодня – и на этом все.
Шила ехала в «линкольне», за рулем которого сидела горилла в белом хлопчатобумажном костюме. Похожая на свадебный торт блондинка, разве что не вываливаясь из цветастого платья, сидела на заднем сиденье рядом с Шилой, положив ей руку на плечо, словно они были закадычными подругами. Свежеперекрашенный «кадиллак» ехал следом за «линкольном», а Свистун – следом за «кадиллаком».
Висеть на хвосте, проезжая по узким улочкам Французского квартала, было не трудно. Хуже пошло дело после того, как они пересекли Большой новоорлеанский мост.
Уистлер сбросил скорость до девяноста миль и ехал на расстоянии примерно в полмили от обеих больших машин по одному особенно безлюдному шоссе, когда они свернули и исчезли из виду на боковой дороге. Свистун сбросил скорость до сорока пяти, но все равно едва не прозевал развилку, дорога с которой уходила в пальмовую рощу. Дав задний ход, он вернулся на развилку, въехал на боковую дорогу, притормозил вручную.
Звук двух моторов, приглушенный обильной растительностью, терялся в глубине зеленого благоухающего туннеля. Свистун понятия не имел, куда ведет эта дорога и далеко ли она тянется.
Он достал из «бардачка» карту окрестностей города. Они свернули на запад, совсем немного не доехав до канала Росс. Здесь была заболоченная местность с оросительными каналами, а за нею находился аэродром ВВС США. По этой не нанесенной на карту дороге они могли проехать как одну милю, так и все пять. Судя по всему, дорога и дальше не станет шире. Если Свистун углубится в джунгли, то ему негде будет спрятать машину или хотя бы развернуться до тех пор, пока он не приедет туда же, куда направляются они. И стоит им оглянуться, они его заметят. А если он продолжит путь пешком, то потеряет мобильность.
Лягушка посмотрела на него настороженными глазами со мха и заквакала. Он завел машину, задним ходом выехал на шоссе, припароковался на поляне, окруженной тростниками и папоротником в человеческий рост, примерно в сотне ярдов от развилки.
Затем пешим ходом вернулся в душные, влажные темно-зеленые джунгли, в которых пахло грязью, плесенью, заброшенными плавательными бассейнами в подвальном этаже старых гимнастических клубов, пахло смертью в двух тысячах миль от Хуливуда.

Глава двадцать шестая

Разборный домик с приставленным к нему генератором на заасфальтированной площадке походил на болотное чудище с младенцем. Уистлеру же он напомнил заброшенные машинные депо и воинские склады, какими обрастает практически любая военная база. «Линкольн» и «кадиллак» были припаркованы здесь один за другим.
Свистун метнулся через лужайку в защитную тень генератора. По дороге сюда он считал шаги частично чтобы умерить собственный пыл, частично чтобы поверней определить дистанцию. Оказалось, что расстояние составляет примерно две мили. Сорок минут ходьбы по часам. Генератор фыркал, гоня электричество. Горючее, на котором он работал, было штабелями расставлено рядом, отчасти под навесом.
Красная лампа, подобно тому как обстояло бы дело в настоящей студии где-нибудь в Голливуде, мерцала над входом, предупреждая посетителей о том, что идет съемка, хотя, кроме змей и жаб, появиться здесь было некому.
Рубашка и брюки на Свистуне промокли насквозь. Даже туфли, казалось, расплавились, а ремешок от часов и вовсе превратился в топленое масло.
Свет выключился. Свистун уже подумывал было рвануться в бой, когда фонарь зажегся вновь. Значит, они вернулись к работе, а никакого плана действий у него не было. Да и какой уж план в такой дали от собственного дома? Какой уж план при встрече с опасностью, которую невозможно определить? Все, что ему удалось наскрести в качестве улик, было предельно расплывчатым; вздумай он подать жалобу, ее текст уместился бы на трамвайном билете.
И все же он ощущал опасность и животом, и мошонкой. Почему Шила поцеловала его и выставила ногу под дождь, словно забыв о том, что тот льет и льет? Какого черта она вытворила это на прощание, заставив его сердце затрепетать, а его самого – превратиться в рыцаря, ищущего приключений себе на голову?
Он проверил машины. Обе оказались не заперты. В зажигании «кадиллака» торчал ключ.
Красный свет зажегся опять. Свистун пересек открытую площадку, радуясь тому, что в верхнем створе двери только одно окошко и никто не смотрит сейчас оттуда. Он повернул массивную металлическую ручку и потянул на себя тяжелую и толстую, как стена, дверь. Что ж, такой она и должна быть, чтобы не пропускать шум генератора. Порыв холодного ветра заставил его испытать минутную слабость. Но уже мгновение спустя он оказался внутри, а точнее, перед второй дверью. Очутившись в отсеке звукозаписи, он посмотрел в глубь дома через окошко, обрамленное колючей проволокой, какую используют на птицефермах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89