Такое время суток, Уолтер. Большинство людей сейчас в постели. Я выяснил, что погибшего в аварии водителя звали Вилли Забадно, он был ночным сторожем деревенского морга. Соответственно, можно почти со стопроцентной гарантией предположить, что и тело откуда-то из сельской местности… Теперь мне остается выяснить, кем была девица и с какой стати этот Забадно повез ее покататься дождливой ночью… Знаете что, Уолтер?
– Что, Билл?
– Чертовски забавно жить в этом городе.
Вернувшись домой, Тиллмэн первым делом проблевался в туалете. Это несколько привело его в чувство, поэтому он проследовал к бару и смешал себе коктейль. Открыв жалюзи, окинул взглядом голливудскую панораму. В небе проплывал самолет, сияя россыпью рубиново-красных и изумрудно-зеленых огней. Тиллмэну захотелось заплакать. И удержался он от слез лишь из страха, что, раз заплакав, не сможет остановиться. Он не удивился бы, если бы этот чертов самолет сейчас рухнул наземь. Пронзительно заверещал телефон. «Начинается», – подумал он.
– Я звоню сюда каждые пятнадцать минут, – сказала Шила. – И уже собралась было позвонить в городскую тюрьму.
– А с какой стати ты так волнуешься, солнышко?
– Я боялась, что тебя упрячут за решетку. Прицепятся к чему-нибудь – и упрячут.
– Если бы ты позвонила туда, поднялся бы страшный переполох. Полицейские на месте даже не сообразили бы, о чем ты толкуешь. Друзья предложили мне отправиться домой и выкинуть всю эту историю из головы.
– Просто так? Просто так взяли и отпустили?
– Господи, Шила, с кем, по-твоему, ты связалась? С каким-нибудь ничтожеством в весе пера?
– Вес пера – это не про тебя.
Ну ладно, раз уж она сказала это, то почему не добавила, что и «ничтожество» – это тоже не про него? Или она дает ему понять, что считает его как раз ничтожеством? Или намекает на то, что решила сыграть собственную игру? Хитрожопая поблядушка!
– Ну и как, этот говнюк благополучно доставил тебя до дому?
– Если ты считаешь его говнюком, почему ты позволил ему увезти меня? Ты ведь его впервые в жизни видел. Он ведь вполне мог оказаться насильником.
«Что ж, – подумал Тиллмэн, – значит, обломилось бы мужику такое, чего он в жизни не нюхал».
– Я решил избавить тебя от допроса. От целой кучи неприятностей.
– А себя ты решил избавить от кое-чего похлестче. Может, и от тюремного заключения.
"Ах черт, – подумал Тиллмэн, – вот оно, начинается. Прежде чем кадрить эту девку, надо было приглядеться к ее клыкам и коготкам. Да, но интересно, кого она из себя строит? Да ведь и в машине ломалась…»
– Ну-ка повтори.
– Меня мучают угрызения совести. Мы с тобой занимались тем, чем не положено заниматься в машине, ночью, на скользкой дороге, а в результате произошла авария и в ней погиб, как минимум, один человек. Мне теперь не заснуть. И не думаю, что я в ближайшее время смогу заснуть спокойным сном.
– Прими валиум, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Тиллмэн.
– Таблетки вызывают привыкание. Нет, мне надо чем-нибудь забить себе голову и утомиться как следует – а уж потом я свалюсь в койку и засну.
– Ну, и есть что-нибудь на примете?
– Вот на съемках я только работаю, ем и сплю. То есть, я ничего не имею против, но съемки забирают у меня всю энергию. Я работаю, ем и сплю. И если бы меня пригласили на съемки…
– В моем сериале…
– Ну, я думаю, для тебя это было бы совсем просто. Ты же и так не в весе пера.
– Маленькая роль? Контракт на два-три дня?
– Пожалуй, этого хватило бы. Впрочем, не знаю. Но можно попробовать.
– Может быть, мне удастся заставить их вписать в сценарий роль недельки так на четыре, на пять?
– Это было бы просто великолепно! Я хочу сказать, долгие часы репетиций, а потом съемки – это так вымотало бы меня, что каждый вечер, придя домой, я сразу же засыпала бы. Каждый вечер в течение нескольких недель!
– Потому что, принимая участие в съемках, ты только тем и занимаешься, что работаешь, ешь и спишь.
– Ну, и еще, возможно, время от времени с кем-нибудь трахаюсь.
– Ага, понятно. Только знаешь что?
– Что?
– Трахаться тебе придется с самой собой.
– О Господи, как вспомнишь этот обезглавленный женский труп! На мостовой, под дождем, совершенно обнаженный… Такое не скоро забудешь.
– А никакого трупа не было. Это был манекен. В разговоре возникла смутная пауза.
– Это, должно быть, какая-нибудь хохма? Типа выражения: никакая это не женщина, это моя жена?
– Объясняю тебе, что тревожиться тебе не о чем. И впадать в бессонницу у тебя нет повода. Я не дам тебе никакой роли, а что касается твоей мохнатки, так, по мне, можешь ее просто-напросто зашить. Вот такие-то дела, милая!
– Что ж, мне придется все это тщательно продумать. И, может быть, обратиться за советом к умным людям.
Она повесила трубку. Тиллмэн тут же позвонил Кейпу. Впрочем, позвонить туда ему было велено.
– Я к вашим услугам, Эммет. Вы уже дома?
– Да, сэр, дома.
– Ну, и как все прошло?
– Просто ничего не могу понять. На мостовой лежали два тела. Одно из них обезглавленное. Полицейские, приехав, принялись давить на меня. Ну, сами понимаете. Никаких улыбок. Никаких шуточек. Этак вежливо, но с угрозой. Имя, адрес, телефон. Они узнали меня, они меня прекрасно знали, но и виду не подали. Затем приехали детективы. Еще того не легче. Буквально буравят меня взглядами. Понимаете, что я хочу сказать? Дают мне понять, что я лжец и убийца и что мне нужно держать ухо востро, иначе они вздернут меня на ближайшем уличном фонаре.
– Это были ваши знакомые?
– Ну конечно же! Лаббок и Джексон. Я их знаю по работе над сериалом. Понимаете, что я имею в виду? Восемь недель они сидели у нас на жалованье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89