Головорезы сбавили обороты наступления, а некоторые и вовсе стали передвигаться ползком. Перестрелка плавно приобретала позиционный характер, что и требовалось троим приятелям…
— Лишь бы к этим уродам подкрепление не подвалило! — минут через двадцать прокричал снайпер, — а патронов у меня, ядрен-батон — только мозолищи кровавые от курка набивать!
— А вот у нас с Циркачом при таком темпе стрельбы и на полчаса не хватит… — прошептал командир, вставляя в автомат последний рожок.
Через минуту он высыпал из ранца полтора десятка гранат для подствольника и принялся посылать одну за другой в места скопления боевиков, расстояние до которых неизменно сокращалось. А скоро подозрительно замолк и Сашкин пулемет…
— Воронец, ты живой? — окликнул Гросс.
— Живее всех живых! Как Ленин, короче, — отозвался тот и клацнул затвором «Вала».
«Ясно, и у этого кончились…»
Великих надежд на бесшумные автоматы капитан не возлагал — это грозное оружие изначально имело другое предназначение. Из карманов «лифчиков» в изобилии торчали магазины для «Валов», да патронов в каждом было всего по двадцать штук — особо не разгуляешься.
А враг тем временем подбирался все ближе. Скоро атакующие подошли на столько, что в ход пошли ручные гранаты, как с одной стороны, так и с другой. Одна лимонка жахнула совсем близко — метрах в пяти от бруствера. Взрывная волна ударила по глазам и, показалось, вывернула наизнанку. Но осколки миновали их…
Спустя полчаса равнина серо-песочного цвета потемнела от лежащих повсюду тел раненных и убитых «духов». Когда опустели все рожки для специальных автоматов, и не осталось гранат, в ход пошли пистолеты. Гроссмейстер выхватил внушительную «Гюрзу», позволявшую вести прицельный огонь с дистанции до ста метров; Циркач достал малокалиберный «Дротик», и только Шип продолжал методично бухать из своей любимой снайперки, всякий раз приговаривая при этом неблагозвучные резкости в адрес неугомонного противника.
Но «черти» упрямо лезли со стороны скал и лагерных построек, и дело, в конце концов, дошло до рукопашной…
Сгрудившись в кучу и прикрывая спины друг друга, трое бойцов «Шторма», экономно расходуя последние патроны, отбивались от «духов» у входа в каменное укрепление. Два «Вала» с пустыми магазинами валялись здесь же. Сашка всадил все три метательных ножа точно в цели и теперь, изредка постреливая из «Дротика», словно черт крутился со своим кинжалом. Серега, не имея времени для перезарядки винтовки, отбросил ее в сторону и, будучи не в ладах с холодным оружием, стрелял в ближайших моджахедов из спортивного «Марголина». Станислав нажимал на спусковой крючок «Гюрзы» лишь тогда, когда кто-то из «приматов» вскидывал автомат. В остальных же случаях разносил черепа шахабовцев лезвием, либо рукояткой десантного ножа…
Троица орудовала таким образом до тех пор, пока офицеры не подстрелили трех последних бандитов, пытавшихся унести ноги с равнины.
А после они увидели страшное…
Привалившись к булыжникам, побледневший прапорщик смотрел на них с каким-то странным выражением бледного как мел лица.
— Что это с ним? — не понял поначалу Гросс, еще пару минут назад ощущавший рядом и чуть позади надежное плечо живого и здорового товарища.
— Не знаю, — тяжело дыша, пожал плечами Александр.
Командир ощупал одежду снайпера и обнаружил, что на спине та пропитана кровью.
— Ну-ка помоги перевернуть, — повелел командир.
Но приятель не шелохнулся…
Тогда он сбросил с плеч чужой бушлат, расстелил его на земле и сам аккуратно уложил сверху Сергея. Осмотрев, нашел под его левой лопаткой два небольших, но очевидно глубоких ножевых ранения…
Шипилло умер на руках Торбина через минуту.
— Никогда не любил ножей… — прошептал он, потом силился что-то сказать еще, словно желая предупредить о нависшей опасности, но так и не смог. Ртом хлынула кровь, темные глаза подернулись пеленой, и пальцы в последний раз сжали ладонь друга…
Какое-то время капитан сидел, обнимая его, потом медленно встал, все еще не веруя, что Шипа больше нет. Мысль об этом казалась какой-то нелепой клоунадой, идиотским розыгрышем… «Вот он лежит, даже и представлять не надо, что живой… Кажется, будто дышит… Однако ж… нет больше человека, а есть утратившая смысл и значение остывающая, мертвая плоть…»
Сашка стоял на прежнем месте, покачиваясь и бормоча что-то несвязное. Рука его, крепко державшая обоюдоострый кинжал, была по локоть испачкана кровью. «Кажется, у него сверхстресс… Шоковое состояние… — пронеслось в голове Гроссмейстера, — наверное, и я сейчас со стороны выгляжу не лучше…»
Он оглядел свои руки, одежду… Все было покрыто свежими багровыми пятнами. А обильно измазанный той же кровью валявшийся рядом десантный нож, был сплошь облеплен землей и светлой пылью.
«Серегу уже не вернуть, а Циркач… Нужно что-то предпринять, как-то вывести его из этого кризиса, иначе у парня помутиться рассудок…»
Достав из пачки сигарету, он подпалил ее и передал приятелю:
— Покури, Саня…
Тот механически сделал несколько неглубоких затяжек, выбросил окурок и зачем-то направился к громко стонущему и катавшемуся в агонии по краю небольшой воронки чеченцу. По пути перезарядил свой «Дротик» и, подойдя к раненному, хладнокровно выстрелил тому в голову. Потом поднял опустошенный взгляд в поисках следующего…
«Зачем ему это?.. — вяло проплыл в сознании Стаса вопрос. — Облегчить их страдания?.. Выместить злобу?.. Отомстить за Шипилло?.. Пусть… В любом случае, не следует его сейчас трогать. Пусть…»
Метрах в пятидесяти сидел молодой кавказец и молился, поднеся к лицу одну руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93