— Легко! — просто заметил Александр, осмотрев повреждение и роясь в своем ранце. — Мне все равно кого штопать. Хоть африканскому песцу хвост пришить, хоть Шипилло пару лишних ушей…
— Лучше б мозгов себе вживил килограммчик, прохфессор… — буркнул в ответ снайпер. Завидев же, как «доктор» перед хирургическим вмешательством задумал сделать ему обезболивающий укол, решительно воспротивился: — нет, Воронец, это оставь для Тургенева!
Пожав плечами, тот убрал шприц-ампулу. Шип жалостливо посмотрел на Стаса и предложил другой, куда более приятный вариант:
— Мне б рюмашку внутрь кувыркнуть, да делайте со мной, что пожелаете. Хоть аппендикс второй раз кромсайте…
Возражать командир не стал. Откупорив единственную фляжку спирта, протянул ее Сашке. Тот, в свою очередь, словно выкраивая дозу точно под объем «рюмашки», накапал немного крепчайшего алкоголя в алюминиевую кружку.
— И не разорвет же тебя от скаредности… — проворчал Серега, наблюдая за его манипуляциями. — Ну, плесни же по-человечески!
Войдя в роль врачевателя, офицер строго глянул на пациента, но, узрев страдальческое выражение лица, смилостивился…
Минут через сорок «хирург» отрезал лишнюю нить, полюбовался своей работой, перебинтовал шов и хлопнул по плечу разомлевшего от спиртовой дозы приятеля:
— Жить будешь, Шипучка!
— Ужо прострочил? — нехотя откликнулся тот.
— Легко.
— Узелок-то не забыл заплести, Пилюлькин?
— Не грубите, больной, а то в следующий раз сапожным шилом дырявить буду. И без наркоза…
— Ирод…
Остаток дня поредевший отряд потратил на поиски надежного укрытия для тяжело раненного Бояринова и сержанта Серова. Их путь, то неприметною тропою пробиравшийся в зарослях, то петлявший меж каменистых скал, то спускавшийся в низины, ежечасно прерывался необходимым отдыхом и длился до наступления сумерек. Сумерки на этой южной широте проистекали недолго, и темнота надвигалась стремительно, потому Торбин часто поторапливал команду. Когда последние нежно-красные лучи солнца скользнули по вершинам гор, желанное укромное место нашлось — остроглазый снайпер узрел в скалистой породе некое подобие грота, подступы к которому окружали густой кустарник и высокие вековые деревья. Именно туда и перенесли Ивана. Приготовив в неглубокой нише настил из мягких ветвей и двух снайперских ковриков, они осторожно уложили на него Тургенева…
Утром — лишь забрезжил рассвет, четверо спецназовцев прощались с двумя товарищами…
— Снадобья хватит надолго, — кивком указал на оставленные медикаменты прапорщик, — антибиотиков, Андрюха, не жалей, не то совсем парню худо будет. Я просчитал: уколов ему на две недели с хвостиком хватит. Огонь разводи в самом крайнем случае — ежели воду прокипятить или еще что.
— Ясен пень, Серега, — сосредоточенно отвечал сибиряк, — днем — дым, ночью — зарево. И то и другое за версту видать даже в густом лесу.
— Правильно рассуждаешь. И сам старайся далеко не отлучаться — мало ли… Да и вот еще о чем хотел поспрошать… — он притянул Серова за камуфляжку поближе и приглушенно справился: — куда это тебя нелегкая носила на проплешинах, когда Гросс приказал вам с Циркачом идти до балочки?
— Ну и цепкоглазый же ты Шип! — искренне удивился сержант.
— Мне по штатному расписанию положено зреть и бдеть, — степенно подтвердил снайпер и вопросительно воззрился на подрывника, ожидаючи прямого ответа на столь же прямо поставленный вопрос.
Тому с виноватой улыбкой пришлось объясняться:
— Я возвращался метров на триста — рожок от РПКСНа в кустах посеял.
— Сеятель, ядрен-батон!.. Так весь пулемет, по частям растеряешь. Нашел, что ли, бестия?
— Ясен пень — нашел…
— Ладно, нам пора, — обнял его Шипилло, — пушку мы твою скорострельную конфискуем — ее Куцый дальше попрет и Ванькин «Калашников» с подствольником забираем — авось сгодится. Взамен же оставляем цельный арсенал — оружие Деркача и Тоцкого. Гранат дюжину, патронов с избытком — под тысячу…
— Ты прям как бухгалтер! — сержант растянул губы в улыбке и похлопал его по спине.
— А как же?! Учет — хорошая вещь, планирование — отличная, а наличие резерва завсегда приводило меня в форменный восторг. — Бывай и не поминай нас лихом.
Он в последний раз глянул на Бояринова, тяжко вздохнул и исчез за кустами.
— Держитесь Андрюха, все будет нормально, — попрощался с подрывником Воронцов.
— Мы вернемся за вами, — подал руку Торбин, — кто-нибудь обязательно вернется.
Серов стоял, опершись одной рукой на ствол дерева, и еще долго провожал взглядом мелькавшие средь зелени фигуры сослуживцев. На лице читалась то ли растерянность, то ли какая-то таинственная озабоченность. Затем он пристально посмотрел на часы, словно засекая время ухода группы, и медленно направился к гроту…
— Ты Ванек сейчас похож на недавно народившегося ребенка, — мрачно молвил сержант, заметив, как раненный приятель приоткрыл глаза. — Вроде живой, а ничего не смыслишь.
Копаясь в медикаментах, сержант понимал — тот все равно ничего не слышит, но, аккуратно раскладывая на чистой тряпице шприцы-ампулы, пакеты с бинтами и лекарства, по обыкновению беседовал сам с собой, время от времени роняя несколько слов, не очень связных, но по которым вполне можно было судить о ходе мыслей. Так и складывалось у них подобие беседы, будто Тургенев оставался здоровым — без каких либо изъянов человеком…
— Сейчас сделаем два укольчика, потом вечерком и ночью… Ушли наши Ваня, дальше на юг ушли. Одни мы с тобой тут… Ну ничего — обживемся как-нибудь, справимся, продержимся до их возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93