– Откуда вам это известно – от учительницы?
– Девочка ей рассказывала, что братья торгуют крэком.
– Точно? Видел их сегодня утром в больнице Мартина Лютера Кинга в слезах и соплях. Рыдали и закатывали глаза – ну прямо христосики. Ладно, Босх, проверю их. Могу быть чем-то еще полезен?
– Можете. Как называлась книга, которую она читала?
– Книга?
– Да.
– Ее название – «Долгий сон». Именно это она и получила, дружище. Уснула навеки.
– Не могли бы вы сделать мне одолжение, Хэнкс?
– Какое именно?
– Если вам доведется беседовать с репортерами, не упоминайте о книге.
– А в чем, собственно, дело?
– Не упоминайте – и все.
Босх повесил трубку. Сидя за столом, он чувство вал, как его охватывает стыд за то, что он позволил себе усомниться в педагогических способностях Сильвии, когда та впервые рассказала ему о девочке.
Затем Босх набрал номер Ирвинга. Не успел прозвучать гудок, как на другом конце схватили трубку.
– Добрый день! Приемная заместителя начальника полицейского управления Лос-Анджелеса Ирвина Ирвинга. Говорит лейтенант Ганс Ролленбергер. Чем могу служить?
Похоже, Ганс Недотрога ожидал звонка от самого Ирвинга, потому и выдал уставное телефонное приветствие без запинки, как из пулемета. Подобная форма ответа на звонки предусматривалась инструкцией, однако полицейские, дежурившие на телефоне, в большинстве своем дружно ее игнорировали.
Не сказав ни слова, Босх повесил трубку, потом вновь набрал тот же номер, чтобы еще раз насладиться полным рапортом лейтенанта.
– Это Босх, – небрежно представился он. – Звоню просто на всякий случай.
– Босх, это вы звонили секунду назад?
– Нет, а что?
– Да так, ничего. Я тут сижу с Никсоном и Джонсоном. Они только что вошли. А Шиэн и Опельт сейчас занимаются Морой.
От Босха не ускользнуло, что Ролленбергер не осмеливается шутливо называть президентами своих коллег с громкими именами, когда они находятся с ним рядом.
– Есть что-нибудь интересное?
– Нет. Объект все утро провел дома, совсем недавно покинул квартиру и пешком дошел до Вэллей. Посетил еще несколько складских помещений. Ничего подозрительного.
– А где он сейчас?
– Дома.
– Как там Эдгар?
– Был здесь. А потом пошел в Сибил, чтобы побеседоватъ с уцелевшей девицей. Он нашел ее прошлым вечером, но она, судя по всему, настолько накачалась героином, что была не в состоянии говорить. Так что сейчас он решил попытаться еще раз побеседовать с ней.
Потом, понизив голос до шепота, Ролленбергер осведомился:
– А если она опознает Мору, мы начнем действовать?
– Не думаю. Это не самый лучший план. Опознания недостаточно. К тому же мы выдадим себя.
– Абсолютно с вами согласен, – произнес лейтенант, на сей раз громко, чтобы президенты видели, кто тут главный. – Будем сидеть у него на хвосте, как репей. Стоит ему только дернуться, а мы тут как тут.
– Надеюсь, так оно и будет. Как вы взаимодействуете с наружным наблюдением? Они что, информируют вас обо всех подробностях – шаг за шагом?
– Именно так. Они перемещаются на радиофицированной машине, а я их слушаю. Мне известно о каждом шаге объекта. Думаю, засижусь сегодня допоздна. Есть у меня одно предчувствие.
– Какое?
– Мне кажется, что сегодняшняя ночь станет решающей.

* * *

Босх разбудил Сильвию в пять. Однако ему пришлось просидеть на краю кровати еще полчаса, делая ей массаж спины и шеи. Лишь после этого она смогла подняться и принять душ. Когда она вошла в гостиную, ее глаза оставались все еще сонными. На ней была длинная, до колен, хлопчатобумажная серая тенниска, светлые волосы она собрала сзади в хвост.
– Когда тебе нужно выходить?
– Уже скоро.
Она не спросила, куда и зачем он идет. Было видно, что Босх не расположен к объяснениям.
– Может, я пока приготовлю тебе суп или еще что-нибудь? – предложил он.
– Не надо, что-то не хочется есть. Вряд ли у меня сегодня появится аппетит.
Зазвонил телефон. Гарри снял трубку аппарата, стоявшего на кухне. Звонила журналистка из «Лос-Анджелес таймс», которая выведала их телефонный номер у миссис Фонтено. Репортерша желала поговорить с Сильвией о Беатрис.
– О чем именно? – счел нужным уточнить Босх.
– Ну-у, миссис Фонтено сказала, что миссис Мур очень тепло отзывалась о ее дочери. Мы готовим о случившемся солидный материал, потому что Беатрис была очень хорошей девушкой. Вот я и подумала: а что, если миссис Мур хочет рассказать что-нибудь о своей ученице?
Попросив репортершу подождать у телефона, Босх пошел к Сильвии, чтобы сообщить ей о звонке. Сильвия тут же выразила желание поговорить о бедной девочке.
Они беседовали пятнадцать минут. Босх тем временем вышел из дома, сел в свою машину и настроил рацию на «Симплекс-пять» – частоту «наружки». Но ничего не услышал.
Переключившись с приема на передачу, он вызвал:
– Группа-один?
Последовали несколько секунд молчания. Босх уже снова открыл было рот, как из динамика послышался голос Шиэна:
– Кто там еще?
– Босх.
– Чего надо?
– Как там наш подопечный?
Шиэн начал что-то говорить, но его заглушил громкий голос Ролленбергера:
– Говорит руководитель. Будьте добры называть свои позывные, когда выходите в эфир.
Босх иронично ухмыльнулся: чего еще ожидать от этого козла?
– А не может ли руководитель группы сказать, какие у меня позывные?
– Говорит руководитель. Вы – группа-шесть. Конец связи.
– Чтоб ты ш-ш-ш… подавился… ш-ш-ш… великий вождь… – изобразил Босх радиопомехи.
– Повторите, что вы сказали!
– Что повторить?
– Вы же только что выходили на связь. Или это были ваши слова, группа-пять?
В голосе Ролленбергера чувствовалось раздражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138