Наверно, этот «могильный колокол» должен означать, что с чем-то было покончено. Например, мы можем сказать, что если документы де Уинна с правами на земли Чапелвейла не будут найдены, деревня услышит похоронный звон. Понимаете? Правда, в стихах речь идет не о каком-то месте, а о людях: «А плясунов ужимки страшны».— Подождите! — не удержавшись, выкрикнул Уилл. — Я вспомнил песню, которую любил напевать мой дед, когда я был совсем маленький: что-то насчет негодяя, кончившего тем, что он плясал на веревке, болтаясь на виселице! Простите, сэр, что перебил вас.Мистер Маккей только улыбнулся, глядя поверх пенсне.— Прекрасно, сэр! Мистер Брейтуэйт, не ознакомите ли вы нас с вашими выводами?Библиотекарь запахнул свою мантию.— Спасибо… мистер… э-э-э… сейчас. Мы тоже додумались до этой самой виселицы. Наше внимание привлекло слово «плясунов». Скорее всего, повешенный был не один, видно, негодяев на виселице было несколько…Тут и Бен стал кое-что понимать.— Ага, нам, значит, надо искать какое-то место казни? Что ты на это скажешь, Джон?— Верно! — согласился старый моряк. — Место казни, виселицу, и как раз там всегда вились эти вороны, о которых здесь упоминается: «Таращась в ожиданьи брашна, фигура ворона сидит».— Ну, а что насчет последней строки — «и светодержцы под землей»?— Это мы выясним на месте, когда начнем раскопки, — звенящим от волнения голосом воскликнула Эйлин. — У вас с собой этот маленький листок с дырочками, Джон? А карту мы прихватили.И они наложили листок на старую карту, сохранившуюся на ферме.— Здесь значится тюрьма, — пробормотал Уилл. — Подходящее место для виселицы. Только я никогда не слышал, чтобы в Чапелвейле была тюрьма! А ты, Эйлин?Его жена покачала головой.Мистер Маккей вынул большую землемерную карту, и глядя то в нее, то в карту Уилла, сверил их.— Думаю, старая тюрьма была здесь, — он сделал пометку карандашом на своей карте. — Там, где сейчас полицейский участок.Бен и Алекс тут же устремились к дверям.— Чего же мы ждем? — бросил Алекс. Глава 35 Полицейский участок помещался в маленьком сером каменном доме, сдавленном с двух сторон зданиями, выстроенными в начале века. В одном доме жил полицейский сержант, которому часто приходилось выезжать в соседние деревни, в другом — констебль, следивший за порядком в Чапелвейле и ведущий книги учета.Констебль Джадмен, высокий, полный мужчина среднего возраста, возился у себя в саду с розовыми кустами, он был рьяным садоводом. Увидев подъезжающую к его дому двуколку с молодыми людьми, он вытер руки тряпкой, облачился в форменный китель и застегнул его на все пуговицы, обтянув толстый живот и подперев воротником свою бычью шею. Сняв с подоконника шлем, он водрузил его на голову и с подобающим ситуации достоинством двинулся по дорожке навстречу приехавшим.— С добрым утром, молодые люди! Чем могу служить? — кивнул он Алексу.Двуколка подкатила к саду, и из нее вышел Маккей.— Все в порядке, констебль! Эти молодые люди со мной.Полицейский почтительно поднес палец к шлему. Он всегда побаивался Маккея, считая адвокатов и судей людьми высшей породы.— Что случилось, мистер Маккей? Надеюсь, ничего плохого, сэр?— Нет-нет, констебль, — поправил свой черный галстук адвокат. — Все в полном порядке. Хочу только кое-что спросить у вас.Полицейский так втянул живот и выпятил грудь, что от форменной куртки чуть не отлетели пуговицы.— Спрашивайте, сэр! Всегда к вашим услугам!— Что сталось со старой тюрьмой, которая, по данным моих карт, находилась раньше где-то здесь?Констебль Джадмен показал толстым пальцем на серое каменное здание.— А с ней ничего не сталось — вот она, тюрьма. Ну, конечно, как мы все помним, в ней уже давно полицейский участок. Нам, слава богу, много лет тюрьма ни к чему.— Но когда-то здесь была тюрьма и место казни, так я понимаю, — серьезно кивнул Маккей.Констебль провел пальцем по усам, смахивающим на руль велосипеда.— Сержант Паттерсон поминал про тюрьму, только она была здесь задолго до меня, да и до него тоже.Адвокат огляделся, стараясь сохранить невозмутимый вид.— Интересно, где же происходили казни? Констебль опять ткнул пальцем себе за спину.— Сержант Паттерсон считает, что во дворе, позади участка. Он рассказывал, что там вешали убийц.Из двуколки выглянула Эйлин, приподняла юбки, спустилась на землю и, улыбаясь, подошла к полицейскому.— Какой же вы храбрый, констебль! Не боитесь жить так близко от места, где вешали убийц? Я бы ни за что не смогла!От такой похвалы и без того красное лицо констебля стало пунцовым, а грудь выпятилась еще сильней.— А чего тут бояться, мэм? Обыкновенный двор и в нем что-то вроде сада. Я каждый день смотрю на этот сад из окна своей спальни, а за растениями сам ухаживаю. Люблю поддерживать всюду порядок.— Не сомневаюсь, констебль. А можно нам взглянуть на это местечко?Вопрос Эйлин сбил констебля с толку.— Вот уж не знаю, миссис Драммонд. Это собственность полицейского управления. Публике туда входить не положено. Сержант Паттерсон не похвалит меня, если увидит, что я допустил посторонних в полицейский участок.После этого заявления наступила тягостная пауза, прерванная появлением самого сержанта, подкатившего к участку на велосипеде.Рыжий, кудрявый, очень высокий и худой Паттерсон носил узкие бакенбарды и отличался веселым нравом. Ему было лет тридцать пять. В его речи чувствовался едва заметный след соседства с границей Шотландии. При виде небольшого сборища он дотронулся до своей форменной фуражки и улыбнулся.— Доброе утро, денек, кажется, опять выдался жаркий.И, обратившись к констеблю, сказал уже более серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79