Сдается мне, что я возьму с собой сегодня в Лондон выигрыш в 1500 фунтов.
— Вы поставили на Тримболино?
— Не задавайте дерзких вопросов, — недовольно сказал лорд, — которые к тому же совершенно лишни. Вы прекрасно знаете, что я поставил на Тримболино. Не верите? Я поставил на него, но боюсь, что проиграю свои деньги.
— Вы боитесь? — Гораций знал, что лорд умел проигрывать с достоинством, несмотря на все свои недостатки.
Лорд кивнул. Он теперь не шутил, и неприятное, враждебное выражение, обыкновенно не сходившее с его лица, исчезло. К величайшему изумлению Горация, он вдруг преобразился в необычайно симпатичного старого господина. Твердая линия рта смягчилась, и на бледном лице была печальная улыбка.
— Да, я действительно боюсь. — Он говорил спокойно и без той циничной горечи, которая, казалось, была неразрывно связана с ним. — Эти скачки для многих имеют ре-шающее значение. Меня они, правда, весьма мало интересуют. — Еле заметная улыбка скользнула по его губам. — Но я знаю людей, — продолжал он серьезным тоном, — для которых от исхода скачек зависит жизнь.
Вдруг он опять превратился в прежнего сварливого старика.
— Ну, как вам нравится, когда лорд Верлонд становится сентиментальным, мистер Грешэм?
Гораций в замешательстве покачал головой.
— Боюсь, что я не совсем понял вас.
— Ну, так вы, может быть, поймете меня теперь! — сказал лорд резким голосом. — Вот мой автомобиль. Всего хорошего!
Гораций смотрел ему вслед, пока не потерял из виду; затем он отправился на скаковое поле. Поведение старика не выходило у него из головы. Весь Лондон знал, что Верлонд любил издеваться над людьми. Гораций шел по берегу реки и думал о том, что лорд Верлонд, собственно говоря, никогда не обижал невинных, безобидных людей. Его саркастические, циничные насмешки были направлены главным образом против людей его же круга, а гневные вспышки большей частью относились к общепризнанным злодеям. Люди вроде сэра Исаака Трэмбера всегда являлись жертвами ядовитого юмора старика.
Его отношение к своему наследнику было, конечно, непростительным, но лорд и сам никогда его не оправдывал; он упрямо избегал разговоров на эту тему, и, в общем, никто не осмеливался с ним об этом заговаривать.
Лорд Верлонд был чрезвычайно богат, и Гораций Грешэм не без основания был счастлив, что сам обладал большим состоянием. В противном случае его надежды были бы почти напрасны. Его собственное богатство прежде всего исключало подозрение в том, что он охотился за деньгами леди Мэри; ему же лично было все равно, получит она миллионы лорда или нет.
Но в этот день в Линкольне находились еще некоторые другие люди, наблюдавшие положение дел не с таким философским спокойствием. Сэр Исаак поехал прямо к стоявшей на холме вилле, которую полковник Блэк снял на два дня. Он был в наихудшем расположении духа. Блэк сидел за обедом и поднял голову, когда в комнату вошел барон.
— Алло, Исаак! Можете сейчас же со мной пообедать. Сэр Исаак критическим взором оглянул кушанья.
— Спасибо, я уже ел в поезде. Я хотел поговорить с вами.
— Ну что ж, валяйте! — Блэк положил себе на тарелку еще одну котлету. Он ел много и с наслаждением.
— Видите ли, Блэк, положение в самом деле отчаянное. Если моя лощадь, черт ее возьми, не придет сегодня первой, то я уж не знаю, где мне достать денег.
— В одном вы можете быть уверены, — холодно ответил Блэк, от меня вы ничего не получите. Мое положение ничем не отличается от вашего.
Трэмбер замолчал, и Блэк окончил свой обед. Затем он отодвинул тарелку и вынул портсигар.
— Сколько же мы можем выиграть на вашем Тримболино?
— Около двадцати пяти тысяч фунтов, — кисло ответил сэр Исаак.— Но я, ей Богу, не знаю, придет ли это проклятое животное первым. Я боюсь лошади Грешэма.
Блэк тихо засмеялся.
— Это мне совсем ново, вы мне еще никогда таких вещей не говорили.
— Тут нечего смеяться. Мой тренер Иэббс наблюдал за Немезидой. Она бежит неимоверцо быстро, весь вопрос в том, выдержит ли она все большое расстояние.
— А ее нельзя как-нибудь того..?
— Что за глупости! — нетерпеливо вскричал Трэмбер. — Через три часа начинаются скачки. Вы же не имеете никакого понятия о лошадях. Нельзя испортить лошадь в каких-нибудь три часа. Если бы в нашем распоряжении было три дня, тогда, быть может, можно было бы подкупить тренера. Но тренеры, работающие во вред собственным конюшням, существуют только в романах.
Блэк аккуратно отрезал кончик сигары.
— Значит, если ваша лошадь не придет первой к столбу, то мы можем объявить себя банкротами, — задумчиво сказал он. — Я поставил на нее, чтобы спасти свою жизнь, — сурово закончил он, потом позвонил и сказал вошедшей горничной:
— Прикажите подать автомобиль. — Блэк посмотрел на часы. — Я не особенно люблю скачки, но сегодня, по всей вероятности, проведу весь день на свежем воздухе. Под открытым небом, между прочим, легче думать и идеи появляются другие.
12. СКАЧКИ
На скаковом поле было много народу. Прекрасная погода содействовала тому, что из всех частей Англии сюда съехались любители этого спорта. Кроме того, линкольнские скачки были важным событием английского скакового сезона.
Поезда и пароходы свезли сюда гостей. Тут были люди, коричневые от загара; они провели зиму на юге, в Египте, чтобы спастись от неласкового климата своей родины. Другие приехали из Монте-Карло или из Альп, где занимались зимним спортом.
Были и такие, что никуда не уезжали и с почти религиозным фанатизмом следили за беговым сезоном. Тут были богатые и сравнительно бедные; мелкие купцы, для которых посещение скачек было лучшим отдыхом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45