— У нас кто-то в гостях, — заметила Анриетта, когда они подходили к дому.
— Почему ты так думаешь?
— Коридор освещен.
Когда чужих не было, свет в прихожей не зажигали.
— Ключи при тебе?
Анриетта отперла дверь. Послышались голоса. Дочь решила оставить одежду и покупки в коридоре, но отец подтолкнул ее к кухне.
Там находился шурин со своей женой.
— А я и не знал, что вы придете, — сказал Малуэн, не глядя им в лицо.
В тот же миг раздался возглас матери:
— Что это, Анриетта? Это тебе отец купил?
Она ощупывала плащ, шляпку, перчатки, посматривая на мужа с возрастающей тревогой.
— А мне ничего не купили? — захныкал Эрнест, развязывая пакет с чулками.
Золовка нашла плащ слишком кричащим. Шурин проронил:
— Я только что толковал сестре, что ты не правильно поступил, сняв Анриетту с надежного места у коммерсантов с деньгами.
На кухне собралось слишком много народу, да и пакеты с покупками усугубляли беспорядок. Говорили все разом. Анриетта показывала туфли. На плите что-то подгорало.
— По нынешним временам трудно найти хорошее место.
Малуэн опустил голову, как разъяренный бык. Все вокруг были возбуждены. Он чувствовал, что среди этой суматохи ему так и не удастся прийти к какому-то определенному решению.
— К черту все! — наконец выругался он и, пав духом, открыл дверь.
Он поднялся в спальню, чтобы переодеться, и до того, как щелкнуть выключателем, утер глаза.
8
Холл от столовой отделяла застекленная перегородка, и г-жа Дюпре могла руководить обслуживанием клиентов со своего места: одно окошко связывало ее со столовой, второе — с буфетной.
Этим вечером было малолюдно. К обеду зашла пара, осведомившаяся о стоимости блюд: молодожены скромного достатка, которые отправлялись в Лондон в свадебное путешествие. Их посадили в левый угол, где они и принялись за еду, подавленные пышностью серебряных приборов и фраком Жермена.
За столом сидели только англичане, если не считать представителя какой-то фирмы, приехавшего в Дьепп недели на две.
Старый Митчел с дочерью расположились по одну сторону стола, инспектор Молиссон — по другую.
Обед проходил в тишине, и г-жа Дюпре знала, что до конца его все будут молчать. Так всегда, когда в зале не накрывают по крайней мере пять столов. Сразу воцаряется всеобщая неловкость, и посторонний, случайно завернувший поесть, невольно останавливается на пороге и тут же уходит. Поскольку зал был пуст, Жермен подавал кушанья очень быстро и накидывался на пустые тарелки, словно на добычу.
Когда он стал разносить сыр, хлопнула входная дверь.
Послышались неуверенные шаги, и появилась молодая женщина. Она застенчиво огляделась по сторонам.
— Хотите снять номер? — громко спросила хозяйка со своего места.
Женщина ответила по-английски, и г-жа Дюпре позвала Жермена, который немного знал этот язык.
Молиссон из столовой увидел женщину и поднялся, чтобы узнать причину ее взволнованности.
— Это жена Брауна, — прошептал он, перед тем как направиться в холл. — Хотел бы я знать, что ей здесь нужно.
— Я знаю. — Эва Митчел тоже встала, положила салфетку на стол и чуточку вызывающе улыбнулась инспектору, — Это я вызвала ее телеграммой.
Она не теряла ни минуты, нисколько не колебалась, как будто все предусмотрела заранее. Еще с порога холла спросила по-английски:
— Миссис Браун, если не ошибаюсь? Будьте любезны пройти со мной в салон. Я — мисс Митчел.
М-с Браун было под тридцать, когда-то, лет десять назад, она была, видно, очень красива какой-то хрупкой красотой, которая еще не исчезла, но несколько потускнела. Перед тем как выйти за Брауна, она была одной из герлз в третьеразрядной труппе. Незаметная и покорная тогда, как и теперь, она со все той же улыбкой как бы просила прощения за то, что вообще существует на свете.
Эва Митчел присела на ручку кресла и закурила сигарету.
— Нет ли у вас известий от мужа?
— Нет. Он, вероятно, в Роттердаме. Когда пришла ваша телеграмма, я подумала, что с ним произошел несчастный случай.
— Чем, по-вашему, занимается мистер Браун?
— Он коммивояжер одной французской фирмы по производству театрального грима и париков.
— Если он так сказал вам, значит, солгал. Муж ваш грабитель, а господин, сидящий рядом с моим отцом, — инспектор Скотленд-Ярда, которому поручено его арестовать.
Она сказала это так просто, что м-с Браун окаменела, широко раскрыв глаза и даже не пытаясь протестовать.
— Мой отец, которого вы видите, директор «Палладиума» Хэролд Митчел.
Маленькая м-с Браун слегка поклонилась, скорее ослепленная этим именем, чем напуганная обвинениями девушки.
— Ваш муж украл у него больше пяти тысяч фунтов.
Молиссон наблюдал за женщинами через стекла перегородки: ему показалось, что м-с Браун, которая, сложив руки на замке своей сумочки и стоя перед мисс Митчел, сидевшей на ручке кресла, готова сделать все, что прикажет собеседница.
— Если вам нужны доказательства, могу пригласить инспектора.
М-с Браун из вежливости покачала головой.

Именно в это время Малуэн вошел в свою застекленную будку, бросив обычное:
— Привет!
— Привет, старина! Что с тобой? — спросил сменщик.
— Со мной? А что со мной может быть? — Он поставил на печку бидон, выложил на стол сандвичи, вынул из кармана газету. — Порт все еще кишмя кишит жандармами?
— Теперь они совершают обходы. Мелькнул карманный фонарик в каком-нибудь закоулке, значит, они там и шарят.

Эва Митчел не теряла времени, чтобы не дать собеседнице опомниться.
— Эти деньги — все, что осталось у нас с отцом. Если Браун вернет их, мы выделим ему часть и не станем возбуждать дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33