— Что он тебе сказал? Повтори, что он тебе сказал!
— Луи! — простонала жена.
— Да говори же, черт тебя возьми!
— Он ничего не сказал. Я убежала.
Малуэн глубоко дышал, и взгляд его отяжелел, как бывало в кабачке, когда в воздухе пахло дракой.
— Ты сказала об этом жандарму?
— Нет, — чуть не плача, ответила Анриетта.
Он посмотрел на ключ и снова взорвался:
— Выходит, ты его заперла?
Ответить Анриетта уже не посмела. Она только кивнула и подняла руки, чтобы прикрыться от ударов.
Малуэн задыхался. Ему надо было что-то сделать, не важно что, лишь бы дать разрядку нервному напряжению, и первой жертвой стала трубка — он изо всех сил швырнул ее на пол, и она раскололась, как яйцо.
— Гром небесный! Ты заперла его в сарае?
Одной трубки было мало, и г-жа Малуэн, следившая за угрожающим взглядом мужа, поспешила убрать суповую миску.
— Гром небесный! — повторил он.
Все могло случиться, но такое! Человек из Лондона заперт именно в его сарае!
— Что ты собираешься делать, Луи?
Он схватил ключ и засунул его в карман.
— Что я собираюсь делать?
Да он и сам не знал. Но, чтобы их припугнуть, ухмыльнулся:
— Слушайте! Во-первых, вы обе будете молчать, понятно? Я не потерплю, чтобы ко мне приставали с расспросами. А теперь занимайтесь своими бабьими делами.
Тяжело ступая, он прошел через коридор, снял с вешалки фуражку и распахнул дверь. Дождь стал мельче, но чаще. Уже через несколько шагов по щекам и рукам у него побежала вода. Он не подумал, что надо взять старую деревянную трубку, и теперь ему нечего было курить.
Не пройдя и пятидесяти метров, он заметил жандарма, который стоял на краю скалы неподвижно, как часовой. Дальше виднелось море, зеленое с белыми полосами. А совсем вдалеке, на фоне безграничного неба, темнело пятно — дым ньюхейвенского парохода.
7
— Привет! — бросил Малуэн, заложив руки в карманы и остановившись на краю обрыва.
Он мог позволить себе такую бесцеремонность: железнодорожник не ниже рангом, чем жандарм, и тот, посмотрев на форменную фуражку, понял это и по-приятельски ответил:
— Привет!
— Что-нибудь стряслось?
Малуэн делал вид, что смотрит на море, но косился в сторону сарая, крыша которого, наполовину из рифленого железа, наполовину толевая, находилась прямо под ним.
— Ищем какого-то англичанина, — вздохнул жандарм, поворачиваясь в сторону города, где при хорошем зрении можно было разглядеть часы на морском вокзале.
— А, так это англичанин.
У жандарма на уме было одно — когда его сменят, и Малуэну стало противно. Ему хотелось поболтать подольше, наговориться всласть: он понимал, что прячущийся в сарае человек услышит их. Начинался прилив.
К пяти часам вода подойдет к скале и, если будет ветер, прибой заплещется у дверей сарая.
— Вы здесь живете? — спросил жандарм из вежливости.
Малуэн указал на три дома, высящиеся на откосе, и его собеседник сочувственно вздохнул:
— Не очень-то здесь весело!
— Скажите, а вдруг этот ваш англичанин вооружен?
— Вроде бы нет.
Уходить Малуэну не хотелось, но как-то уж очень странно торчать тут под дождем, пялясь на море. Однако именно дождь, присутствие жандарма, тоскливое зрелище мокрых крыш, белые барашки на зеленом море успокаивали его. Ему нужно было, чтобы вселенная казалась угрюмой. Он слушал стук дождевых капель по рифленому железу крыши и знал, что струи воды просачиваются внутрь.
— А точно известно, что он не покинул город? — спросил Малуэн так же равнодушно, как если бы попросил прикурить.
— Да я же знаю только то, что мне сказали. Инспектор Скотленд-Ярда утверждает, что у этого типа в кармане ни гроша, ни ножа, ни револьвера.
Это навело Малуэна на мысль, что его клоун сидит без еды. Ну, прямо с ума сойти: стой здесь и думай об одном и том же.
Не решил ли беглец, услышав голоса, что он окружен? Не дрожит ли от страха и холода? А что он испытал, когда вошла Анриетта?
Малуэн столкнул ногой с обрыва ком земли, и тот упал на рифленное железо крыши.
— Сарай ваш? — спросил жандарм. — У вас есть лодка?
— Плоскодонка. Но в ближайшие дни куплю моторку.
— С каких лет у вас на железной дороге выходят на пенсию?
— С пятидесяти пяти.
Они вели неторопливую беседу, а внизу по-прежнему сидел голодный человек! Малуэн пнул ногой еще один ком земли, как мальчишка, который гоняет камень, возвращаясь домой из школы. Но глаза у него забегали — в тот момент, когда жандарм поинтересовался насчет пенсии, стрелочник подумал: «Если я не отопру дверь, клоун через несколько дней умрет».
Воображение тут же стало рисовать ему страшные картины: например, ночью, в самый разгар прилива, он тащит к морю худое одеревеневшее тело.
— Пойду перекушу, — пробормотал он.
И, засунув руки поглубже в карманы, направился к дому.
Хуже нет, чем давать волю мыслям. Ночью жандармы, несомненно, будут делать обход с карманными фонариками, и стоит человеку, на свою беду, пошевелиться…
Все, даже Эрнест, вернувшийся из школы, уже сидели за столом. Малуэн молча принялся за еду, поочередно поглядывая на домашних.
— Пойдешь со мной в город? — спросил он вдруг Анриетту.
Девушка посмотрела на мать, та кивнула:
— Вот и хорошо. Ступайте, прогуляйтесь вдвоем.
— А я? — заныл Эрнест.
— А ты останешься дома.
Малуэн поднялся в спальню причесаться и почистить костюм. Потом достал старую коробку, которая хранилась в зеркальном шкафу: надо взять немного денег. В коробке лежали тысячефранковый и пятисотфранковый билеты, и он украдкой сунул их в карман.
— Готова, Анриетта?
— Еще пять минут.
Когда он проходил мимо комнаты дочери, ему захотелось распахнуть дверь. В тазу плескалась вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33